Замок с превращениями

Одна Маша понимала состояние отца, но события последних дней и ее вывели из равновесия. Теперь она знала: безобидный Азарий Тимофеевич не кто иной, как Великий Маг и чародей Азриэль фон Креукс, ее не нужно было, как Лаврова, убеждать в том, что Маги Зла могут иметь земное обличье и даже служить безобидным тренером по плаванию; она никогда не верила, что такое чудо, как человеческая жизнь, замкнуто лишь в постную обыденность материального мира, в глубине души теплилась надежда: рано или поздно ржавый обруч скуки лопнет, и жизнь воссияет многоцветьем красок. Сие и свершилось. Но пришла и пора выбирать - с кем ты, по какую сторону баррикады, как любила повторять бабушка. Быть или не быть, вот в чем вопрос. А Крюков уже попытался ее устрашить, заставляя весной падать снег и превращая Лаврова в козла. С ней он может делать все что угодно, она не струсит. Просчитались, господин Азриэль фон Креукс!

Крюков сам чувствовал, что переборщил с фокусами. Ведь большую часть своей жизни он имел дело с рабскими душами, и чуть стоило устрашить человечишку да дать понять, что он имеет дело с инфернальными силами, тут уж ничто не помогало: ни родовитость, ни чины. Князья с великими фамилиями бухались на колени и молили о пощаде. Труднее покорялись церковники, последние знали кое-какие секреты противодействия, но на то Креукс и Великий Маг, чтобы никого не бояться. С детьми же иметь дело не приходилось. И не то чтобы с детьми, а вот с такой созревающей зеленью, когда вся сила, мощь еще скрыта и поразить, ослабить ее практически невозможно. А так получается, что все зависит от нее, от этой зеленушки, вот уж незадача!.. И еще Петухов, который числится ее отцом и ежечасно настраивает девчонку против него, подсовывая дрянные сказки. Была бы воля Креукса, он бы их уничтожил, но не имеет права, ибо тогда уже точно все будут думать, что он это и есть Азриэль, а там правда процентов на двадцать, не больше.

Маша то и дело спотыкалась о Сидоркина, который, вытянув ноги, сидел на полу в коридоре. Он боялся, что придет журналист или телеоператор и застанет его сидящим в комнате или на кухне. Чего доброго, еще заподозрят, что он потихоньку ото всех ест, хотя так оно и было. Ел Сидоркин, правда, по ночам, когда входную дверь запирали на два замка. Однажды Маша его застала на кухне с ложкой в руках, но Сидоркин тотчас заявил, что пьет воду из ложки, хотя губы у него лоснились от жира (он уплетал вермишель с мясом). Впрочем, Маше до всей этой чепухи дела не было. Она сидела у окна, смотрела на дворничиху Венеру Галимзянову, сплетничавшую с Грымзиной, и размышляла. Ей важно было связать воедино разрозненные факты: полет в Вечернюю страну с Аликом, разговор с бабушкой, заплыв и угрозы Азриэля. Все не так уж безобидно, как кажется, у нее родители на руках, об их судьбе тоже надо думать, потому что шутить с Азриэлем фон Креуксом опасно. Почему все сошлось на ней? В чем причина?! Должна же быть разгадка!..

Чем больше Маша думала на эту тему, тем больше становилось вопросов, а ответы так и не находились. Маше не терпелось бросить вызов Великому Магу, отомстить за все его злодеяния, пусть она даже погибнет после этого или превратится в гипсовую пионерку, отдающую честь, наподобие той, которая еще сохранилась с пятидесятых годов у них во дворе, пусть, главное - безумство храбрых. От этих мыслей у Маши кружилась голова и хотелось спать. Наталья Петровна, в свою очередь, считала, что у дочери авитаминоз и переутомление от школы, и ежедневно готовила зеленые салаты. С тех пор как она ушла с работы и целиком отдалась общественной борьбе, у нее прибавилось свободного времени и она стала готовить для семьи обеды. Тем более что и Петухов, схватив простое ОРЗ, целые дни валялся на кушетке у себя в кабинете, прикидываясь больным, "Семья - мой крест!" - со слезами на глазах вздыхала Наталья Петровна.

Глава 16

О поединке между Петуховым-отцом и Великим злым Магом и о

перстне с рубином

Надо сразу же сказать, что Петухов не просто валялся на кушетке, он слушал тещу с Эльжбетой. В эти часы он не только не мог ни с кем разговаривать, но даже смотреть на кого-либо. Поэтому он ложился на кушетку, делал зверское лицо, показывая, что до невозможности болит горло, и закрывал глаза.

На второй день бюллетеня вечером позвонил Сырцов.

- Ну что, вы завтра приходите?.. - спросил он.

- Нет, я должен послезавтра... - промычал Петухов.

- Ничего, приходите завтра! - бодро предложил Сырцов.

- Не обещаю, - вздохнул Петухов.

- А что слышно?.. - спросил, не выдержав, Сырцов.

- Да так, ерунда, - уклонился Петухов.

- Но хорошо слышно?..

Петухов хотел сказать "очень плохо, все хуже и хуже", но не смог солгать. Он не умел.

- Хорошо, - ответил он.

- Вы бы вели конспектик для истории болезни, это очень важно! взволнованно сказал Сырцов. - А иначе я не смогу продлить вам бюллетень!..

- А так смогли бы?! - вырвалось у Петухова.

- Конечно!.. - уверенно сказал Сырцов. - Но мне нужен только полный и подробный конспект!.. Вы меня поняли?..

- Да-да, понял! - прокричал Петухов, окрыленный этой неожиданной идеей.