Замок спящей красавицы. Полное собрание сочинений. Том 2

Наконец-то я хоть что-то предпринял: противопоставил свою волю слепому ходу судьбы и поклялся продолжать сопротивляться ей. Правда, все мое прошлое существование в достаточной мере изобиловало такими же искренними и бесполезными клятвами. Однако еще никогда в жизни я не испытывал такого сильного желания бороться за себя. Встревоженный, но довольный собой, я вернулся в гостиную и решил подождать Жулию. Сев на табурет перед пианино, я приподнял крышку и прошелся по клавишам. Как и всегда, подобные прикосновения очищали меня от всех грехов. Музыка, словно обряд крещения, смыла с меня всю грязь, оставляя в глубине души одну лишь печаль, которая возникала оттого, что я не виртуоз и не настоящий артист, что я не один из тех пророков, которые будоражат и успокаивают толпы. Отсюда все мои несчастья… Не касаясь клавиш, я играл начало баллады соль минор Шопена. Странная беззвучная музыка в пустой квартире. Даже Аньес, привыкшая слышать мысли Элен, и та не догадывалась, что это я играю. Откуда ей знать, что сейчас я становлюсь не Бернаром и не Жервэ, а хорошим, добрым, чувствительным человеком, способным даже полюбить, если ему дадут возможность спокойно жить. Мои пальцы едва касались клавиатуры, но, внезапно напуганный тишиной, я остановился и закрыл пианино.

Вернувшись в сопровождении Жулии, Элен спросила меня:

— Вы не очень скучали, Бернар?

На что я искренне ответил:

— Я превосходно провел время.

Жулия сразу же направилась в свою комнату, чтобы переодеться, и мною овладела леденящая душу тревога. Я уже сожалел о том, что написал эту записку. Жулия, конечно, прочла ее — она не могла ее не заметить — и, наверное, пишет ответ, сейчас она опустит его мне в карман. Вот тогда я и узнаю, чего же она хочет, все пойму наконец и смогу действовать.

Аньес начала накрывать на стол, позвякивая приборами, в столовую вошла улыбающаяся Жулия.

— Иди помоги нам, лодырь ты этакий!

И абсолютная непринужденность в голосе, абсолютная естественность во взгляде! Но ведь она не могла не прочитать записку и не обратить внимания на это «вы», которым я давал понять, что ее комедия несколько затянулась!

— Бернар, порежь, пожалуйста, хлеб.

Вручив мне нож, она имела наглость притянуть меня к себе за шею и поцеловать. Аньес, побледнев, молча наблюдала за нами. Может быть, Жулия хочет положить мне ответ в карман? Нет, она так и не пожелала мне ответить и продолжает играть роль любящей сестры, растроганной встречей со своим братом после столь длительной разлуки. Я надеялся избавиться от неизвестности, но мои надежды и на этот раз потерпели крах. Она тоже приговорила меня быть Бернаром, и я был им.

— Прошу всех к столу, — позвала Элен.

Глава 8

Зарядили дожди, и мы уже никуда не выходили из дому. Газеты писали в основном о диверсиях, нападениях и жестких мерах, принимаемых в ответ властями. Элен на время дала отдых своим ученикам, и мы вчетвером мирно и безмятежно жили в огромных комнатах, все окна которых выходили на одну сторону, отчего наши лица всегда оставались наполовину в тени. Втайне от обеих сестер я настойчиво преследовал Жулию, однако мои старания скорее походили на попытки человека, охотившегося за мухой: в последний момент, когда моя рука уже готова была ухватить ее, та ускользала от меня. Все это происходило в квартире, как бы специально созданной для игры в прятки или для какой-то чрезмерно учтивой борьбы, начинающейся с улыбки на устах, в которой я, как правило, терпел поражение из-за того, что был мужчиной. Жулия всегда находила предлог, чтобы увязаться за Элен или Аньес. Будь то уборка, мытье посуды или стирка, она пользовалась любым предлогом и тут же ускользала от меня, любезно обещая:

— Я мигом вернусь!

И она действительно возвращалась, но, разумеется, всегда не одна. А когда мы собирались все вместе, она не упускала случая еще раз продемонстрировать свое нежное отношение ко мне — то гладя по голове, то целуя в шею. А однажды она даже забралась ко мне на колени, и не оставалось ничего другого, как обнять ее за талию, чтобы не дать ей упасть. Я чувствовал исходящий от нее запах женщины — сбитой и горячей, ну а ей было глубоко наплевать на мою руку у нее на бедре. Жулия приводила Элен в бешенство, и та больше даже не пыталась скрыть свое отношение к ней. В воздухе попахивало грозой. Каждая минута отзывалась во мне стреляющей болью. Я чувствовал себя так, будто изнутри меня жгла крапива. К счастью, Элен была слишком хорошо воспитана, чтобы дать волю своим чувствам. Аньес же владела собой намного хуже и в любой момент готова была учинить скандал. А Жулия, которая столь скромно и сдержанно повела себя вначале, теперь обнаружила всю свою сущность. Она, например, запрокидывала голову, чтобы допить оставшиеся в рюмке последние капли вина, или же бесцеремонно хватала безделушки, стоящие на этажерках, вызывая тем самым нервные замечания Элен:

— Осторожно! Не разбейте!

— О, не беспокойтесь! Я умею бережно обращаться с вещами, — отвечала на это Жулия.