Он служил в армии Ферфакса, видел восходящую звезду Оливера Кромвеля и преклонялся перед гением этого человека. Но война… Они ведь убивали таких же англичан, как и сами, и в этом Стивен видел величайшее зло, что бы ни говорили их капелланы. Он восстал против мракобесия, какое несли с собой пуритане, потому что видел, как солдаты врывались в церкви, разрушали алтари, сжигали украшения, и вздрагивал, когда их топоры крошили распятья. А потом была победа под Нэйсби, когда он вновь встретил Еву, а позже помог ее отцу разыскать тело сына. Тогда у него впервые состоялся откровенный разговор с Дэвидом Роб-сартом, и он понял, что барон, как и он, сомневается в правоте их дела. Барон тогда оставил армию, Стивен не смог. Им еще владели честолюбивые помыслы, он был повышен в чине, а покровительство дяди Гаррисона сулило ему блестящую военную карьеру. Он остался и увидел воочию, как постепенно рушатся его идеалы.
В то время Стивен был охранником младших детей Карла I — Джорджа, Елизаветы и Генри — и порой сопровождал их на свидания к королю. С детьми этот властный сухой человек становился мягким и добрым, играл с ними, как обычный фермер. Но с остальными он был предельно сдержан. Стивен не мог понять той преданности и любви, какие прямо светились в глазах личных слуг его величества. Его, не привыкшего склоняться перед власть имущими, это поначалу раздражало. Конечно, король был всегда предельно вежлив в обращении, никогда не позволял себе повышать на них голос и все же всегда умел дать понять, что он — существо высшее. Однажды Карл Стюарт обратился к нему и двумя-тремя словами выразил признательность, что Стивен так добр и предупредителен с его детьми. Он протянул руку для поцелуя — высшая милость в былые годы. Но Стивен был сторонником парламента, и лишь вежливо поклонился, делая вид, что не заметил протянутой руки. Король удалился, словно ничего не произошло — маленький, изыскано одетый человек с величественной осанкой. А камергер его величества едва ли не кипел от злости. Слепая собачья преданность, думал тогда Стивен. Потом он стал узнавать кое-какие детали. Так, когда у того же камергера заболела жена, Карл, которого еще содержали чисто по-королевски, распорядился прислать к ней своего личного лекаря, а когда горничная случайно разбила дорогую вазу и зашлась плачем, король лишь пожал плечами и подал неудачливой служанке свой платок с королевским вензелем. Постепенно Стивен стал понимать привязанность к венценосному господину этих людей и даже сам проникся симпатией к царственному пленнику.
Однажды, когда Стивен привел к нему детей и Карл гулял с ними в саду, Стивен увидел, как на примыкавшей к парку террасе появился сам Оливер Кромвель. Какое-то время он глядел на августейшее семейство и даже умильно прослезился. В руке у него был свиток. Когда он подошел к Карлу и протянул его, то держался даже почтительно; потом голоса стали громче, но Стивен стоял слишком далеко, чтобы разобрать слова. Король коротко отвечал, был сдержан и спокоен, что составляло значительный контраст рядом с беснующимся генералом Кромвелем. Стивену в какой-то миг даже показалось, что Оливер был готов ударить короля, и невольно поспешил к ним. Он даже разобрал последнюю фразу Карла I:
— Без меня вы ничего не сможете сделать. Если я вас не поддержу, вы погибнете.
Король знал, что говорил. Пленение его особы многих взволновало в королевстве. Ибо, что бы ни постановил парламент, без подписи короля это не будет считаться законным. Но Карл решительно отвергал те унизительные требования, какие вынуждал его подписать парламент, свято верил в свою власть от Бога и не желал становиться марионеткой военных диктаторов.
Поэтому Кромвель и злился. Ведь без согласия с королем банкиры из Сити не выделят ему денег, роялисты не сложат оружия, а шотландцы вторгнутся в страну. Невысокий бледный человек с кроткими глазами и слабой складкой губ оставался непреклонен, Кромвель ушел в ярости. Уходя, он повернулся так резко, что задел по ноге короля эфесом шпаги. Стивен видел, какой ненавистью было искажено лицо Оливера Кромвеля. Карл I стоял меж ним и властью, а Кромвель слишком многого достиг, чтобы идти на попятную.
Вечером Стивен видел, как принц Джеймс спустился из окна по связанным простыням, но не поднял тревогу. В темноте мальчик почти налетел на него и едва не закричал от страха, но Стивен лишь повернулся и ушел. Зная нрав Кромвеля, он понял, что детям грозит опасность, поэтому был даже доволен, что второй сын Карла I окажется на свободе.