Замок тайн

Стивен еще раз склонился над мертвым телом: Долл, служанка. Горло перерезано острым предметом, скорее всего, кинжалом. И убита она совсем недавно, тело еще не успело остыть, конечности не утратили гибкости. Маленькая, безобидная девушка. Раньше каждую смерть в Сент-Прайори связывали с ужасным монстром, живущим в руинах, но теперь его уже нет. А Долл еще утром видели живой и невредимой, правда озабоченной и чем-то напуганной.

«Как в свое время Осия», – вспомнил Стивен.

Он вернулся в галерею. Рэйчел, как он и велел, оставалась на месте, но ей уже доложили, что случилось. Она сидела обхватив себя руками, точно зябла, глаза ее казались непомерно расширившимися на осунувшемся лице. Рэйчел беспомощно поглядела на Стивена, и он сел рядом, привлек ее к себе.

Спустя какое-то время она заговорила:

– Это уже не может быть злодеянием Николаса…

– Я знаю, дорогая.

Он вспомнил труп несчастного Джека Мэррота – тот был просто изгрызен. Тела же Осии, леди Элизабет и Долл были изувечены ножом или кинжалом. Стивен стал догадываться, кто, кроме безумного Николаса, был ужасом Сент-Прайори. Одно имя приходило ему на ум, и он боялся произнести его вслух, чтобы не напугать девушку. Ибо теперь ему и самому стало страшно.

Рэйчел вновь заговорила:

– Этой ночью Долл хотела мне что-то сообщить, но я тогда не стала ее слушать. Ведь в замке были солдаты, которые искали короля.

Стивен убрал волнистую прядь с ее щеки и спросил как можно мягче:

– Рэч, девочка моя, не вспомнишь ли ты, что именно говорила несчастная Долли?

Рэйчел чуть нахмурилась.

– Что-то о том, как она прибирала в комнате лорда Грэнтэма. И… О, Стив, я не помню. – Она сказала это почти виновато.

Он вздохнул. Лучше, если она будет озабочена тем, что не может вспомнить, чем начнет догадываться. Хотя она все равно поймет рано или поздно.

– Тебе надо отдохнуть, дорогая. Мне сказали, у тебя утром случился обморок. Ты совсем измучена, иди отдохни. Ваши слуги справятся со всем сами, для них это привычное занятие.

– Да, – тихо сказала она. Она и в самом деле была очень измучена. Когда Стивен задал ей новый вопрос, Рэйчел поглядела на него удивленно: – Не знаю ли я, куда за королем поскакала Ева? В Брайтхелмстоун. Это на побережье. Но зачем тебе?

Он уклонился от ответа и лишь проводил ее до дверей спальни.

Затем он спустился на кухню, чтобы попросить Сабину приготовить для госпожи какой-нибудь успокаивающий, усыпляющий напиток. Рэч сейчас это просто необходимо. Там же, на кухне, он застал и Кэтти. Девушка сквозь всхлипывания говорила кухарке, что не может более оставаться в Сент-Прайори и ни за какие деньги более не желает служить здесь. Увидев полковника, она умолкла.

Стивен переговорил с Сабиной, а потом подсел к девушке.

– Кэтти, ты ведь была дружна с бедняжкой Долл – да пребудет душа ее в мире. Не общалась ли ты с ней в это утро? Не говорила ли она тебе что-нибудь, что ее взволновало?

Ему пришлось выждать, пока она изойдет новыми потоками слез. Но оказывается, Кэтти в это время еще и соображала. Она наконец ответила сквозь нервную икоту:

– Она говорила что-то про плащ, большой дорожный плащ черного цвета с островерхим капюшоном. Он был среди вещей лорда Джулиана. А что?

Стивен не ответил. Теперь для него все прояснилось. Джулиан Грэнтэм слышал рассказы о черном призраке, и ему ничего не стоило обрядиться в монаха, если у него был плащ, схожий с сутаной. Джулиан ведь католик и хорошо знал, как вести себя, вырядившись монахом. Как он той ночью попал на галерею? Но ведь в некоторых местах подпоры густо увиты плющом, взобраться по которому для физически развитого человека не составит труда. Особенно для человека с нездоровой психикой Бомануаров, который не побоится сорваться вниз. А вот чего боялся Джулиан? Что вынудило его пойти на такой риск, как убийство управляющего? Тут Стивен вспомнил, как бедный Патрик Линч был поражен, узнав, что Джулиан тоже из Бомануаров; он еще говорил, что ездил в Бретань и знает эту семью. Джулиан испугался, что Патрик раскроет тайну ненормальности его семьи, которую мог унаследовать и он – лорд Грэнтэм, приближенный и спутник короля. Да, именно этого он и боялся – что король узнает о нем правду.