Замок тайн

Ветер зашумел в листве, тронул ветви винограда на беседке. Казалось, весь мир колышется и плывет. У Евы в самом деле закружилась голова, и вместе с тем она была собрана до предела. Сейчас решалась ее судьба: король ждет ответа. Он желает испытать ее – что ж, она ничем не выдаст себя.

Поэтому она слабо вскрикнула, покачнулась, словно теряя силы. Когда он подхватил ее, она позволила себе на какой-то миг замереть у его груди. Потом отстранилась, глядя на него в полутьме снизу вверх.

– Мне ведь не однажды казалось, что вы мне кого-то напоминаете. Силы небесные!.. Вы принц Уэльский… О, простите, ваше величество.

Она опустилась в низком реверансе. Чего ждет от нее король? Он испытывает ее? Что ж, она будет сама невинность.

– Мне надо возвращаться, ваше величество. Те вольности, что я могла позволить со своим возлюбленным Трентоном, не дают мне права вести себя так с помазанником Божьим.

Она словно хотела уйти, но Карл не отпустил ее и сильно привлек к себе:

– Глупости, Ева. Для тебя я все тот же мистер Трентон, и я люблю тебя. Я попросил твоей руки и не откажусь от тебя. Я твой, Ева. Если ты не будешь любить короля меньше, чем любила беглеца-роялиста.

Ева чувствовала, что хмелеет от радости. Итак, он ей поверил. Этот молодой король, коронованный юноша, сдался на ее милость. Она нежно обвила руками его шею, прильнула изо всех сил. Со всею женской слабостью. И сказала абсолютно искренне:

– Я люблю вас, как свою душу. Да, я была любовницей вашего кузена Руперта. Но с тех пор я не испытывала любви. Вы много знаете обо мне, сир, все мои ошибки и слабости. Я недостойна вашей любви, ведь все, что я могу предложить вам, это свое сердце. Достаточно ли это приданое для невесты короля?

Приданным Евы был флот ее отца, но Карл не сказал ей об этом. Он смотрел на нее, обнимал, слышал у себя на груди удары ее сердца. И был безмерно счастлив.

– Ты лучшая из всех невест, какую я мог бы пожелать для себя. Будь моей женой и королевой, Ева!

Новый порыв ветра заколыхал тени вокруг них, спутал их волосы. Уста их слились, и, казалось, в мире ничего больше не существовало.

Но это было не так.

Легкое облако наползло на луну, они оказались почти в полном мраке, когда раздался дикий крик – жуткий, тягучий, с подвыванием – и сорвался на самой высокой ноте.

Карл вздрогнул и разнял обнимавшие Еву руки. Они стояли в полной темноте, потом серебристый свет ночного светила появился, вновь осветил летевшую с деревьев листву, качающуюся занавесь из листьев, укрывавшую беседку. Зыбкую преграду от чего-то жуткого, что таилось за ее пределами.

– Что это? – спросил король.

Он старался не выдать, насколько его напугал этот крик, не думать о том смятении, что он вызвал, отчего по спине прошел озноб. Этот жуткий звук… Где-то в отдалении, но словно и совсем близко. Помимо воли Карл вспомнил обглоданный труп Джека Мэррота, и волосы зашевелились у него на затылке. В темноте парка таилось что-то жуткое. Эти ночные вопли, загадочный призрак монаха, зверски убитая в своей комнате леди Элизабет… А главное, таинственность, сопровождавшая все это, все, что сейчас для короля сплелось в одно понятие – страх. Он стоял, прислушиваясь к звукам ночи, вглядываясь в светотень лунных бликов.

– Что это, Ева?

В неровном освещении Карл увидел, как напряженно, в упор, она глядит на него.

– Что это было, Ева? – в третий раз спросил он.

– Я не знаю.

Она сказала это спокойно и этим выдала себя. Ее не ужасали тайны Сент-Прайори, а значит, она все-таки знала что-то. Карл понял, что сейчас она лжет. Ее некоторая взволнованность, то, как она отвернулась от него, словно боясь встретиться с ним взглядом… Во всем этом было что-то неестественное, боязливое. Но это был не тот страх, что испытывал Карл. Она опасалась не того, что таилось за этим воплем, а то, что он его услышал и теперь спрашивает ее.

– Я не знаю, – снова повторила она. Твердо и упрямо. Потом вскинула голову: – Мне страшно, Чарльз. Давайте уйдем.

Он вышел из беседки первым. Ему было не по себе: ему было страшно, ей – нет. Он слышал ее сердитое дыхание, когда она догнала его. Они вошли в замок, и Ева закрыла дверь.

– Так что это было, Ева? Только не говори, что этот звук издают ваши псы или что так кричит птица. Это кричал человек. Он кричал, надрывался и…

– Не знаю! – перебила его Ева.

Они умолкли. Карлу стало почти больно: он полюбил ее, решился соединить с ней свою судьбу, но ему необходимо было доверять ей. Он не желал никаких тайн между ними. Тогда он сказал:

– Я не верю тебе, Ева.

Она всхлипнула в темноте и приблизилась, не решаясь обнять его.

– Это… Люди говорят, что это призрак, но они боятся старого аббатства. Мы, живущие здесь, уже привыкли к этим звукам. Но… не можем дать им объяснения. Это… Это чья-то проклятая душа, вынужденная блуждать во мраке…