Замок в Карпатах

Но вот солнечные лучи брызнули сквозь западный излом горы. Фрик повернулся на другой бок, приподнялся и посмотрел вдаль из-под руки.

На скале, примерно в миле от пастбища, виднелся укрепленный замок — как раз в седловине хребта Вулкан, поднимавшегося над плато Оргалл. Контуры замка четко вырисовывались на фоне предзакатного неба. Требовалось, однако, очень острое зрение, чтобы разглядеть древние башни и стены.

Пастух долго всматривался в даль и вдруг проворно вскочил на ноги:

— Эгей, старина!.. Хоть и построили тебя на века, через три года ты рухнешь, коли у бука осталось только три ветви!

Огромный бук, росший рядом с одним из бастионов, темнел на фоне неба, точно вырезанный из картона.

— Да, — повторил Фрик, — три ветви… Еще вчера было четыре, но четвертая, видать, сломалась ночью… Теперь их осталось только три, лишь торчат, ровно зубья на вилах…

Пастухов часто идеализируют, представляя мечтателями и мудрецами. Говорят, будто они беседуют с самим небом. На самом же деле это в большинстве своем люди грубые и невежественные, отнюдь не блистающие умом и красноречием. Народная молва утверждает, будто пастух знает секрет приворотных зелий, может предсказывать судьбу, насылать порчу, пользовать от болезней. Стоит ему бросить на чье-либо поле заколдованный камень, и земля перестанет родить, а коли взглянет искоса да, не дай Бог, с левой стороны на овцу, бедняжка останется без ягнят. Даже в самых цивилизованных странах существуют подобные поверья. Встретившись с деревенским пастухом, крестьянин спешит снять с головы шляпу, выражая таким образом почтение ко всему «сословию волхвов». Люди верят, что иначе можно накликать беду. Трансильвания в этом смысле не исключение.

Фрик слыл колдуном, умеющим вызывать и повелевать нечистой силой — всякими там вампирами и ведьмами. Подобно тому, как в других странах двадцать девятого февраляnote 18 появляется Дух, который катается на крыльях ветряных мельниц, знает язык диких зверей и разговаривает со звездами, бесплотные слуги Фрика являлись якобы в новолуние, в самую темную ночь.

Фрик ничего не имел против этих домыслов и даже извлекал из них немалую пользу, приторговывая разными порошками и целебными эликсирами, в чью силу и сам свято верил, хотя и не считал себя таким уж могущественным колдуном…

В деревушке Верст никто не удивился предсказанию Фрика о скором падении старого замка. Впрочем, все по порядку.

Собрав разбредающихся овец, пастух двинулся в деревню. Собаки мчались позади, подгоняя скотину. Дай им волю, эти злющие полукровки с большим удовольствием задрали бы полотары. В стаде было около сотни баранов: дюжина — первогодков, остальные — трех— и четырехлетки уже с четырьмя или даже шестью зубами.

Животные принадлежали судье Кольтцу, который оплачивал пастбище и весьма высоко ценил Фрика как отличного стригаля; доволен судья был и тем, как пастух лечит овец, справляясь без труда с любой хворью — будь то микоз, хромота или переломы.

Плотно сбившееся стадо следовало за пастухом, звеня колокольчиками и громко блея.

Но вот пастбище осталось позади и Фрик вышел на широкую тропу, петлявшую среди полей высокой ржи и маиса. Дорога вела к хвойному лесу. На опушке уже сгущались тени, а внизу катила свои бурные воды река Силь, таща через огромные камни гладко отполированные бревна и сучья.

Животные сгрудились на берегу и жадно припали к воде.

Деревня находилась на расстоянии трех выстрелов. Вокруг было пустынно. На закате крестьяне обычно спешат разойтись по домам, так что по дороге Фрику ни с кем не пришлось даже перекинуться словечком. Но когда овцы напились и Фрик уже готовился свернуть в лощину, в излучине реки показался какой-то путник.

— Эй, приятель! — окликнул он пастуха.

Незнакомец оказался бродячим разносчиком, каких часто можно встретить в больших и малых городах и селениях. Они говорят решительно на всех языках без всяких затруднений. Этот торговец был польский еврей — высокий, тощий, горбоносый, с остроконечной бородкой, крутым лбом и живыми глазами.

Его товар — подзорные трубы, термометры, барометры и стенные часы — был разложен на лотке, перекинутом через плечо, висел на поясе и даже на шее — настоящая бродячая лавка.

Видать, торговец побаивался пастухов. Во всяком случае, он вежливо поздоровался с Фриком и заговорил по-румынски с небольшим акцентом.

— Как жизнь, приятель? Идет помаленьку?

— Идет… Время идет, и жизнь тоже, — степенно ответил Фрик.

— Погода стоит чудесная, значит, все хорошо. Верно?

— Верно. А завтра пойдет дождь, и сразу станет плохо.

— Будет дождь? — удивился разносчик. — А что, в этих местах дождь падает с ясного неба?

— Тучи нагонит ночью, вон оттуда, со стороны гор.

— Как вы это узнали?

— По шерсти овец: она очень сухая, а кожа точно дубленая.

— Да… Плохо тому, кто всю жизнь скитается по дорогам…

— И хорошо тому, кто проведет эту ночь под крышей.

— Надо еще иметь ее, ату крышу…

— У вас есть дети? — поинтересовался Фрик.

— Нет.

— А жена?

— И жены.

Фрик задавал свои вопросы в соответствии с правилами здешнего этикета.

— А сами-то вы из каких мест?

— Из Германштадта.