Замороженная саранча

Мы с Наташкой решили заработать – сколько можно клянчить деньги у родителей! К тому же на эти деньги мы наконец-то сможем купить собаку! Пошли собирать такое лекарственное растение тысячелистник, его полно росло на поле за сеткой. Не знаю, сколько килограмов этого лекарственного сырья мы набрали, потом разложили его сушиться на газетах на чердаке. Наверное, он там до сих пор так и валяется, если только его дедушка не выкинул, хотя вряд ли, он ничего не выкидывает, у него даже газеты «Труд» с портретом какого-то лысого дядьки лежат, аккуратно, стопочками, все веревочкой перевязано... Вообще-то, мы собирались сдать этот сушняк в аптеку, но у нас не приняли, сказали, что надо собирать до цветения, до восхода солнца и в каком-то специальном месте, а наш – неизвестно какого происхождения и вообще неизвестно тысячелистник ли это. Мы со злости хотели его прям в аптеке на полу развалить, но Наташка сказала, что нам самим пригодится от поноса, и мы его обратно на чердак отнесли. На следующий день мы пошли на рынок продавать цветочную рассаду: родители делили пионы и первоцветы, астильбу и гвоздику, мы прибавили мох, камнеломку, еще без разрешения надергали лилий, загрузили все в ведра, запаслись газетами, чтобы крутить кульки, и двинулись на пристанционный рынок. Народ интересовался рассадой, но, видимо, цены мы заломили слишком высокие, и никто ничего у нас не брал, наконец, какой-то мужик, даже мужчина, потому что он был в плаще и шляпе, показывая на астильбу, спросил: “а это что за растение?” “Астильба”- ответили мы и принялись наперебой описывать ее достоинства, хотя астильба была моя, а не наташкина. «Ну, дайте мне, что ли, эту астюльбу и для ровного счета на 2 рубля еще чего-нибудь». Мы переглянулись – от радости, и чтобы не заржать над «астюльбой», в четыре руки навертели ему кульков, и от радости совершенно забыли о деньгах. Когда до нас наконец дошло, было уже поздно. «Не бежать же за ним» - это было как-то стыдно (как будто это мы его обманули и вместо астильбы подсунули какую-нибудь сныть). Больше у нас никто ничего не покупал и о зарабатывании денег мы с той поры стали рассуждать исключительно в сослагательном наклонении “а вот если бы...”

Энтомологические страсти

Когда мы ездили в Ленинград к тете Лиле, то видели разные достопримечательности: военные корабли, Эрмитаж, картины разных известных художников, заводного павлина, золотые тарелки, Самсона, разрывающего пасть льву (это такой фонтан), но самое главное – мы нашли такую классную гусеницу: ядовито-зеленого цвета, толщиной в большой палец, бархатистую на ощупь и с шипом на попе!! Мы положили ее в коробку от сигарет, а коробку на подоконник, помыли руки и сели ужинать. Ну, пока родители рассказывали тете Лиле где мы сегодня были, что видели, мы с Машкой незаметно таскали копченую колбасу. Вдруг тетя Лиля как вскочит из-за стола, даже свою тарелку опрокинула, как заорет. Мы с Машкой испугались, сразу руки от колбасы отдернули, а тетя глаза выпучила, ничего сказать не может, только губами шевелит. «Лиля, что с тобой?» «Елизавета Петровна, что случилось?» - это родители заволновались, а я подумала: «а вдруг у нее этот, как его, искульт? И она больше не сможет говорить?» А она ртом воздух хватает, а рукой куда-то в сторону окна тычет. Мы тоже туда посмотрели. На фоне бледного – там же ночи белые – неба извивался какой-то обрубок, похожий на отрубленный палец, а его подсвеченная торшером и увеличенная в пять раз тень корчилась на обоях. Сначала мне тоже стало как-то не по себе... Но тут тетя Лиля пришла в себя (папа налил ей воды, мама накапала валерьянки), и я перестала за нее волноваться, потому что она закричала, значит, не какой у нее не искульт.

- Чтобы немедленно, сию же минуту, спустили это чудовище в унитаз!!

Теперь надо было волноваться за гусенцу.

- Ну, тетя Лилечка, миленькая, ну какое же это чудовище, это просто гусеница, из нее потом будет бабочка, мы ее сейчас в стеклянную банку пересадим, с крышкой, она оттуда уже не убежит, посмотрите, какая она мягонькая, хорошенькая – и я поднесла гусеницу поближе к тете, чтобы она могла ее как следует рассмотреть и потрогать. Она опять громко завизжала, и тогда папа сказал: «вы слышали?». Даже папа, который помог нам достать эту гусеницу с дерева, был за тетю Лилю, а не за гусеницу. Пришлось смириться. Единственное, чего нам удалось добиться – смягчения приговора. Утопление в унитазе было заменено сбрасыванием с 5-го этажа.

На следующее утро мы выбежали во двор пораньше, обшарили все кусты под окнами, но ничего не нашли. Вернее, нашли выброшенные из окон старые тряпки, газеты, бутылки, облезлую елку, но не нашу зеленую гусеницу.

Замороженная саранча