Заморский рубеж. Западня для леших. Засечная черта

Смертный поединок состоялся тут же, но не на самом ристалище, а на специальной узкой дорожке, протянувшейся сбоку от основной площадки и огороженной с двух сторон барьерами, на которой упражняли начинающих рыцарей и молодых коней, приучая их нестись навстречу врагу, не сворачивая в сторону. (Тут уж «руссн боярн» никуда не денется и столкнется с благородным рыцарем, как овца с быком! – удовлетворенно хихикали сэры.) Дед, прежде чем встать на исходную позицию, несколько раз громогласно спросил: нет ли еще каких-либо ограничений, кроме запрета уворачиваться от противника, поскольку убитого уже не воротишь. Его хором заверили, что нет. Знай себе скачи навстречу и рази копьем! Именно так дед и поступил. Правда, он не стал дожидаться сближения с горой железа и оглоблей, а на всем скаку просто метнул свое легкое копье в претендента. Он и с места-то кидал копье отнюдь не хило, пробивая с пятнадцати шагов двухдюймовую доску. А тут еще добавилась двойная скорость конского галопа. В общем, копье насквозь пробило дорогие доспехи вместе с помещенным в них претендентом. Сэры и пэры, хотя и не нашли, что сказать, окончательно укрепились во мнении, что русичи – дикие люди, которым никогда не подняться до уровня благородной Европы, и, затаив обиду, начали плести интриги. Один лишь старый эрл, души не чаявший во внуке, удивительно похожем на дядьев и других предков, безоговорочно признал его победителем и объявил наследником титула – эрлом Шелтоном.

Уже засыпая, в последний миг между сном и явью Михась почему-то увидел Губана, летящего по воздуху рядом с Желтком, скачущим на огромном вороном коне. Губан указывал длинным, размером с копье, пальцем куда-то вперед и кричал Желтку: «Потяни кольцо! Потяни кольцо!..»

Отряд пришел рано на рассвете, почти неслышным призраком проскользнув через пригород. Михась стоял на правом фланге выстроенного для встречи головного дозора и с возрастающим изумлением смотрел на втягивающуюся в ворота колонну. Он даже представить себе не мог, что за ними шел отряд такой численности и главное – такого состава и вооружения. В середине колонны, среди привычных серо-зеленых беретов, вдруг мелькнули три десятка черных – отличительный признак особой сотни. Затем он разглядел Игорька Сухарника, лучшего пушкаря в Лагере, и опытным глазом отметил в обозе пушки на повозках, замаскированные под обычную поклажу. Но тут же, чуть не подпрыгнув от неожиданности, Михась враз забыл обо всех черных беретах и пушках: из задних рядов колонны на него чуть смущенно, но вместе с тем озорно и вызывающе уставились огромные голубые глазищи Катьки. «Етит твою хрень!» – только и произнес про себя Михась и, едва дождавшись команды «разойдись!», закипая яростью, нервным широким шагом направился к невысокой стройной фигурке, одетой, как и все, по-мужски, ведущей коня под уздцы в обширные конюшни.

– Та-ак, – грозно протянул он, заходя вместе с Катькой в отведенное ее скакуну стойло и с притворной приветливостью, изрядно отдающей ехидством, произнес: – Здравствуй, сестренка!

– Здравствуй, братец, – как ни в чем не бывало, ласковым голоском пропела Катька. Она-то к встрече была готова.

– Это как понимать? – по-прежнему угрожающе спросил Михась и наконец взорвался: – Какого хрена?! Кто разрешил?! Ты как сюда попала?!

– Братец, я, между прочим, на службе, – спокойно, как маленькому, объяснила Катька.

– Я тебе сейчас покажу службу, зараза!

Скрипнула дверца стойла. Михась обернулся, увидел Разика. Тот вошел и почему-то смущенно снял берет.

– Здравствуй, Катерина!

– Здравствуй, Разик! – Катька опустила глазки и присела в глубоком реверансе, который смотрелся в конюшне весьма экзотически. К тому же мадемуазель была облачена не в пышное бальное платье, а в сапоги со шпорами и шаровары, не говоря уж о многочисленной амуниции.

Повисла неловкая пауза. Разик теребил в руках берет. Михась со злостью сжимал и разжимал кулаки. Катька стояла потупив взор, как и подобает благовоспитанной леди в обществе джентльменов. Кто-то должен был сказать нечто оригинальное.

– Катерина, поздравляю тебя с прохождением испытаний и вступлением во вспомогательный отряд! – Ничего глупее Разик придумать не смог.

– Благодарю, брат десятник! – с едва уловимой насмешливостью отрапортовала Катька. – Разрешите идти?

– Разрешаю! – Разик чувствовал себя последним идиотом.

Михась пробормотал нечто нечленораздельное, потом проворчал в спину уходящей сестре:

– Подойдешь ко мне в личное время!

– Есть, брат головной! – последовал звонкий ответ.

– Зараза! – с тоской произнес Михась, опускаясь на охапку соломы. – Совсем без отца и матери от рук отбилась. Ну куда ей в строевой состав?

Разик только горестно вздохнул, глядя вслед ушедшей сестренке своего друга.

Отрядом леших командовал самый молодой в дружине Лесного Стана сотник Дмитрий Васильевич, боевое прозвище которого было, как и положено, коротким и звонким – Дымок. Он сидел с Ропшей в небольшой горнице и внимательно слушал старого боярина.