Замри и прыгни

И тут же поднималась откуда-то из глубины, из самого сердца, горячая душная волна боли, обиды, осязаемого и сильного унижения. Застилала глаза едкой туманной влагой, перекрывала дыхание и останавливала жизнь. Иногда – на мгновение, а чаще – на несколько невыносимо длинных минут, во время которых заново переживалось все то, что было потеряно безвозвратно, навсегда, навечно. Слезы высыхали, в сердце поселялась тянущая холодная пустота, и на место обиды и боли заступала ясная, решительная злость. Нет. Она должна разобраться с этим сама. Это – ее дело. И тогда ненужным и лишним представлялось все, что вставало на пути. Помощь ли, сочувствие ли и даже вполне человеческая привязанность, которую искренне демонстрировал Лев Черный, ощущались досадной помехой, способной лишь замедлить неуклонное движение к такой желанной и уже совсем близкой цели.

По правде сказать, было еще одно, острое, колющее, примечаемое где-то в самой глубине нутра, некое ощущение странной необъяснимой опасности. Какое возникает, когда движешься на ощупь в потемках по незнакомому угловатому двору, не зная, кто вывернется из темной подворотни, но чувствуя всеми клеточками измученного страхом тела, что этот кто-то непременно объявится, и ничего хорошего эта нечаянная (или запланированная?) встреча не сулит.

Много раз Рита пыталась разобраться, откуда приходит и с чем связано это угнетающее чувство, и все время получалось, что источником, поводом и причиной оказывался Лева. Это было странно. Ни разу, ничем, даже намеком, он не дал ей понять, что его интересует что-либо, кроме нее самой. Более того, Рита доподлинно знала, что, надумай она прекратить этот план, поставь на нем точку, Лева лишь выдохнет с облегчением и ринется с еще большим пылом и азартом на завоевание крепости с ее именем. Он и помогать-то стал, желая стать нужным, отвоевывая каждым днем возможность бывать рядом с ней. Разговаривать. Целовать руки, смотреть в глаза. И все же… Красная лампочка тревоги загоралась и вибрировала, как только Лева объявлялся рядом. Лично ли, по телефону – значения не имело.

– Ритуль, – Черный догнал ее уже у двери квартиры. Помог справиться с замком. – Ну не злись! Веришь, хотел как лучше. Я бы этого твоего Распопова как гниду раздавил. Это же не мужик! Ты не представляешь, как он сегодня передо мной лебезил! Тьфу! – Лева презрительно сплюнул. – Только что руки не целовал. Он шестерка, понимаешь? Прапорщик!

– Майор, – машинально поправила Рита.

– При чем тут звание? Я о сути говорю! – Лева снова сплюнул. – Ну вот скажи мне, почему таким слизнякам такие бабы достаются? А нам, нормальным мужикам…

– Это ты – нормальный? – язвительно осведомилась женщина. Ей вдруг стало даже как-то обидно за бывшего супруга. – А ты ночами как спишь? Спокойно? А те, кого ты раздел-разул, по миру пустил, не снятся? А те, кого на тот свет отправил, наяву не являются?

– Рит, ты чего? – оторопел Лева. – Ты за кого меня держишь? На моих руках крови нет…

– Ну да, сам-то, может, ты никого и не убивал, – зло согласилась женщина. – Робин Гуд чертов! Ты же Распопова в угол загнал! Где он деньги возьмет, чтобы за все рассчитаться?

– Рита… – выдохнул Черный. – Рита… Да ты его до сих пор любишь… Как же я сразу не допер! – Он звучно впечатал ладонь в собственный лоб. – Рита… После всего…

– Люблю?.. – Рита устало усмехнулась. – Нет, Лева. Просто мне его… – она удивленно и растерянно посмотрела на мужчину, словно сама изумляясь тому, что готовился вымолвить язык, – мне его жалко…

– Жалко! – Мужчина горько хмыкнул. – Вот и я о том же. А он тебя жалел?

– При чем тут он? Он – это он, я – это я. – Рита говорила тихо, едва слышно. – Никому не пожелаю испытать того, что испытала я.

– Даже ему?

– Даже ему.

– Ну тогда, может, все отыграем назад? А, Ритуль? Проспится завтра твой муженек, а никто к нему не идет, никто долги возвращать не просит, никто счет за машину не предъявляет. Он пару дней помечется в непонимании, а потом решит, что весь этот кошмар ему спьяну пригрезился. И заживет прежней сладкой жизнью. Давай? Одно твое слово! Только вот с Зойкиным полудурком как быть? Тоже все простим? Сейчас она приедет, вы решите тут все сами, а потом мне звякните. Буду ждать.

И Лев Давыдович Черный, вымещая ярость на грязных ступенях, потопал вниз.

– Лева, – хотела было остановить его женщина, но голос подкачал. Вместо слов вырвался сип, и Рита махнула рукой, дескать, ладно. Как вышло, так и вышло.

Сбросила одежду, щелкнула кнопкой пульта, взывая к жизни телевизионные голоса, мигом заполнившие пустоту квартиры и создававшие иллюзию присутствия хорошо знакомых людей, вжалась в уголок дивана, уткнув лоб в ворсистую подушку.