Замри, как колибри

В моей книге я коснулся темы, которая, как мне кажется, незаслуженно обойдена вниманием. Я считаю, что начинать чтение нужно с современной литературы. А наша система образования с упорством, достойным лучшего применения, считает, что сперва необходимо забить юные головы всей той исторической белибердой, в результате которой мы оказались там, где оказались, и пусть разбираются. Что может быть абсурдней, глупей, безответственней?! Что проку рвать на себе волосы, когда вчерашние дети превращаются в косную серость, в посредственность, ни на йоту не обремененную живостью воображения. Но! Повзрослев, оболваниваются не все. Ведь далеко не всем по зубам оказывается даже родная литература – сама по себе гигантский пласт. Я уж не говорю о хотя бы беглом знакомстве с искусством, наукой, религией и философией. Как сейчас помню свой последний день в колледже. (Я проучился там, дай бог не соврать, месяца три.) Последней каплей стала «Королева фей» Спенсера. Этот, с вашего позволения, великий эпос до сих пор торчит занозой в обязательной программе! Я как-то перелистал его: мало ли, вдруг по молодости и горячности проявил излишнюю строгость к классику. Так вот, этот «шедевр» показался мне еще большей ахинеей, чем когда я был восемнадцатилетним молокососом. Да-да, я говорю именно о том, кого в Англии называют «поэтом для поэтов». Жалкий подражатель Пиндару!

Моими учителями и наставниками – и я не стыжусь этого – стали обитатели так называемого дна, там я проходил свои «университеты», и о многом, в том числе и о той же литературе, получил куда более красочное представление, чем то, которое мне пытались навязать многочисленные учителя. Школа не дает возможности страстно высказаться, беспрепятственно поговорить о тех книгах и авторах, что окажутся нам по вкусу. Школьная программа похожа на бюллетень для голосования: выбирать можно только из тех, кого уже предложили, – из тех, кого ни один разумный человек не хотел бы увидеть на ответственном посту.

Впрочем, не исключаю, что критиков сбила с толку взъерошенная сумбурность моих литературных эскапад о пользе чтения. Что поделаешь! Неприглаженность, которая так раздражает критиков, – суть моих стараний. Что пользы в книгах, если они бессильны пробудить в нас жажду жизни? Наверняка многие согласятся, что процесс поиска книги подчас куда увлекательней, чем сама книга.

Тут надо пояснить, что я имею в виду. Взыскуемая книга зачастую лишь предлог для того, чтобы найти то, что мы на самом деле ищем. Возможно, по счастливой случайности книги, присоветованные нашими воспитателями, попадут к нам в руки вовремя, и тогда цель будет достигнута. Но, бог ты мой, разве можно полагаться на случай? Ведь если это произойдет – я говорю о жемчужинах литературы, а не о бумажном хламе – до того, как мы будем готовы принять их, или, что еще хуже, когда мы будем не в духе, не в силах, пресыщены, или если нас обяжут что-то прочитать, – последствия могут быть ужасны. Литературное безбрежье, как и саму жизнь, надо бороздить только в вольном, открытом плавании. Чтение – это захватывающее приключение! Так пусть оно им и будет! Довольно того, что мы изо дня в день жмем на какие-то кнопки, превращая мир в пространство, для жизни совершенно непригодное.

В книгах мы ищем родственную душу; надеемся вкусить горечь и наслаждения, которых у нас не хватает духу испытать в жизни; мечтаем увидеть сны, в которых жизнь представляется полной иллюзий, хотим проникнуться философией, которая поможет выстоять в уготованных испытаниях. Чтение ради чтения – не важно, в какой области, – видится мне профанацией идеи. Уж лучше вдохновившись нужной книгой, пуститься в сомнительную авантюру, нежели превратиться в сумрачного буквогрыза.

А может, нам просто недостает общения? Прочитать книгу правильно означает очнуться и начать жить: хотя бы поинтересоваться, как идут дела у соседа, с которым раньше не о чем было и словом перемолвиться. При нынешнем изобилии книг мы столкнулись с повальным безразличием к ближним. Или мы разучились думать и совершать поступки?

Напоследок хочу сказать, что самые блестящие личности мне встречались среди простых, не слишком образованных, а иногда и просто малограмотных людей, причем куда чаще, чем в так называемом приличном обществе. Самые чудовищные преступления творят те, кто закончил самые престижные учебные заведения, те, перед кем были открыты любые двери. Повсеместно насаждая образование, разжевывая печатное слово, мы забываем, что не худо было бы для начала научить человеков быть людьми.