Замри, умри, воскресни

Черт, подумала Жожо. Без таких неприметных книжек, конечно, не обойтись, но больно уж много ради них потеть приходится. А вознаграждение будет мизерное.

Кого еще попробовать? Патрисию Эванс из «Пелхэма». Но Патрисия до сих пор злилась, что «Паранджа» досталась не ей. Неудивительно, что уже через два дня после отсылки ей рукописи Жожо получила письмо с вежливым отказом. Она была готова спорить, что Патрисия ее даже не прочла. Теперь книжка была на столе у Клэр Колтон из «Садерн Кросса». И хотя порадовать Джемму пока было нечем, Жожо ей все равно позвонила. Она придерживалась правила перезванивать всем своим авторам, независимо от того, насколько они ей интересны.

— Джемма, пока продать не удалось. Я предложила книгу еще в два издательства. А вообще издателей у нас еще много.

— А мы не можем еще раз обратиться к редактору Лили Райт?

— Это абсолютно исключено.

— Ладно. Я зато придумала новое название.

— И?

— «Предательство».

— Ну, это уж больно в духе Даниэлы Стил. Вообще-то… знаете что? Не мне, конечно, вам говорить, но лучше бы вам сейчас… как бы это сказать? — жить дальше, что ли. Судя по тем названиям, которые вы предлагаете для книги, вы еще не оправились от потрясения.

— Так и есть. — Почему-то это было сказано с гордостью.

— О'кей. Вам виднее. Как придумаете подходящее название — позвоните мне.

19

Четверг, утро

Два агента из Лос-Анджелеса, Брент и Тайлер, прибыли в «Липман Хейг» и ослепили своими улыбками всю приемную. Брент был блондин, Тайлер — брюнет, оба смуглые, загорелые и всеми порами излучающие калифорнийское обаяние. На обоих были летние брюки, рубашки поло, и, несмотря на разницу во времени, глаза у них сияли. И у обоих была подозрительно гладкая кожа.

Джим Свитман представил Жожо как человека, «открывшего» «Любовь под паранджой».

— Как мы вам все признательны! — пропел Брент, сама любезность.

— Да, если бы не вы, нас бы сейчас тут не было.

— И нам уже не терпится познакомиться с другими вашими авторами. О них рассказывают потряса-а-аю-щие вещи.

— Да, да, потряса-а-ающие!

— Без преувеличения.

Жожо не выдержала и рассмеялась.

По дороге в кабинет они столкнулись с Марком.

— Полюбуйся. Веду к себе шутов из Лос-Анджелеса, — сквозь зубы процедила она. — На их фоне мы все как из Царства мертвых.

Марк мельком взглянул на гостей.

— Бог ты мой! Единственные яркие пятна в нашем черно-белом мире.

— Как вымощенная желтым кирпичом дорога в начале «Волшебника страны Оз».

— Или ребенок в красном пальтишке в «Списке Шиндлера». Ладно, пошел знакомиться.

— Поосторожнее. Они тебя облепят со всех сторон, как тесный костюм.

— Скорее — как ветряночная сыпь, — тихонько уточнил Марк, когда десять минут спустя все собрались в переговорной.

Жожо смотрела, как слетаются ее коллеги. Пришел Дэн Суон — этот будто никогда не снимал своей мохнатой зеленой шляпы: рассчитывает выдвинуться в штатные эксцентрики, решила Жожо. Он сел рядом с ней и, как завороженный, стал смотреть на загорелых заокеанских гостей.

— Вроде на мужчин похожи, — негромко проговорил он. — Только уж больно сияют.

Затем пришел Джослин Форсайт — не пришел, а прошествовал в своем полосатом костюме, британец до мозга костей, с его академическим произношением.

Следом явились Лобелия Френч и Аврора Холл, которая, как всегда, смотрела сквозь Жожо; за ними — Достопочтенный Тарквин Вентворт, метнувший в ее сторону взгляд, исполненный неприкрытой ненависти. Неприятно, конечно, но чем она виновата, что больше их работает и приносит фирме деньги?

Впрочем, был человек, которого все ненавидели еще больше, — тут он как раз появился: Ричи Гант. Этот персонаж с каждым днем внушал коллегам все меньше и меньше симпатии. Сейчас, можно сказать, все четверо были едины в своей ненависти.

Ольга Фишер села напротив Жожо и внимательно посмотрела на Брента с Тайлером.

— Какая у них великолепная кожа, не находишь?

— Интересно, какой они косметикой пользуются?

«Ла Мер». Я их спросила. У меня для тебя есть кассета про бородавочников. Не самые милые существа, но занятные. Заброшу твоему мальчонке.

— Мэнни? Он теперь на постоянной ставке. Луиза решила не возвращаться.

— Будь я мамашей этого ангелочка, я бы, наверное, тоже не вернулась.

— Да ты что? — А еще называют Ольгу грозой мужчин.

— Да. Писатели, конечно, народ капризный, не хуже детей, но положительных эмоций от них куда меньше. А ты бы что, продолжала бы работать?

— Конечно!

— Это ты сейчас так говоришь.

— Да никаких сомнений!

Но Марк уже призывал собрание к тишине, и Жожо пришлось умолкнуть.