Замри, умри, воскресни

— Сколько надо взять с собой денег в Париж на выходные?

— Много, — ответила я. — Очень много.

— Он считает, четыре сотни хватит. — Миссис Грудной Кашель кивнула в сторону Джонни.

— Ну, это уж как минимум. В Париже прекрасная обувь. И украшения. И одежда. Еще о ресторанах не забудьте. — Господи ты боже мой! — Хотела бы я съездить в Париж!

— Я тоже, — поддакнул Джонни. Мы встретились взглядами.

— Я тебя свожу, — сказал он. — На пару недель.

— Тогда уж лучше на месяц. — Мы оба расхохотались. Миссис Грудной Кашель с улыбкой смотрела на нас.

Но когда мы с Джонни угомонились, посмотрели друг на друга и вновь зашлись смехом, улыбка у нее померкла.

— А что смешного?

— Нет, ничего, — задохнулся Джонни. — Ничего. — Это-то и было самое смешное.

ТО: Susan…inseattle@yahoo.com

FROM: Gemma 343@hotmail.com

SUBJECT: Новое свидание

Ни за что не угадаешь. Этот малыш Оуэн мне опять позвонил. Сказал, что посмотрел на свою ногу — чего-то в ней недоставало, и понял, что исчез огромный синяк, который я ему поставила, когда § прошлый раз спихнула с кровати. Спросил, есть ли надежда на повторное представление, и, кажется, застал меня врасплох, потому что я ответила — да. Окончательно еще не сговорились. Не знаю, как стану отпрашиваться у мамы, но что-нибудь придумаю. Я собираюсь повеселиться всласть…

Целую,

Джемма.

Это хорошо, что я собралась куда-то сходить. Постоянное, часами, сидение дома с мамой губительно сказывалось на моем восприятии реальности. Я беспрерывно фантазировала на тему рушащихся отношений папы с Колетт и затем сочиняла свои короткие эссе. Это было мое единственное утешение. Я создавала воображаемый мир, в котором, помимо всего прочего, Колетт теперь отказывалась работать, мотивируя тем, что у нее есть муж; у папы возникли неприятности с начальством, и он постепенно начинает приходить в себя.

До чего же я хотела, чтобы мама с папой опять были вместе. Было ужасно ощущать себя членом разрушенной семьи, хоть мне уже и исполнилось тридцать два.

Я забросила свои фантазии на тему фермера-кинорежиссера и целиком посвятила бессонные утренние часы сочинению разнообразных сюжетов по образу и подобию всяких романтических историй, которые все до единой заканчивались счастливым воссоединением моих родителей. Особенно мне нравился тот, где под каким-то предлогом — скажем, в связи с днем рождения общего друга — им приходится вместе совершать длинное путешествие, машина посреди дороги ломается, и они оказываются в домике в какой-то глуши, разыгрывается гроза, свет вырубается, они слышат какой-то странный шум и по соображениям безопасности спят в одной постели.

Но самым любимым моим сюжетом был тот, где папа заезжает к маме якобы затем, чтобы забрать почту. У нее красивая прическа, она скромно, но очень удачно подкрашена и одета в саронг и купальник. Выглядит — закачаешься.

— Ноуэл, — говорит она с теплотой, которая его повергает в смущение. — Как я рада тебя видеть. Я как раз собиралась обедать. Не хочешь составить компанию?

— Ну… не знаю. У тебя что на обед?

— Поджаренные тосты с сыром и ветчиной и бутылочка дивного шардонне.

— Колетт мне сыр не разрешает.

— А меня Гельмут считает вегетарианкой, — сухо отвечает мама.

— Значит, тебе тоже нельзя.

— Вот как? — По маминому лицу медленно ползет коварная улыбка. — А давай нарушим. Если ты никому не скажешь, то и я буду молчать.

— Ну, хорошо.

— Сегодня такой чудесный день, давай сядем в саду.

Они устраиваются за столиком, и солнце им улыбается. В колышущиеся на ветру пурпурные цветки наперстянки влетают и с сытым жужжанием вылетают трудолюбивые пчелки. Мама надевает темные очки от Шанель. Помада у нее такая стойкая, нисколько не бледнеет от еды. Папа смотрит на чудесный сад, некогда являвшийся его большой гордостью и отрадой — до того, как его поманила кружевная «упряжь».

— Я и забыл, какой тут солнцепек.

— А я — нет. — Мама вытягивает загорелую ногу. — Это же кильмакудская Ривьера, дорогой. Ну же, рассказывай. Как тебе живется с Клодетт?

— С Колетт.

— Ой, прости. С Колетт. Все в порядке, да?

— Прекрасно. — Сказано скорбным тоном. — А как у тебя с Гельмутом?

— Восхитительно. С таким обилием секса даже не знаю, что делать.

— А… Гм-мм…

— Секс… — машет рукой мама, слизывая с пальцев сыр. — Только о нем они и думают, эти молодые люди. Можно подумать, они его только что изобрели. Все это грустно.