Замурованная царица. Иосиф в стране фараона

«Утробное право» состояло в том, что первая, законная жена фараона пользовалась особым значением, и ей воздавались почести, отличные от других: она являлась преимущественной представительницей законного престолонаследия. Обыкновенно женатый на принцессе-наследнице фараон возводил на престол для совместного с собою царствования малолетнего сына своего, как бы упрочивая и узаконивая его именем, соединенным со своим именем, все свои действия и распоряжения перед народом и страной. При назначении фараонами удельных князей и наместников, обыкновенно наследником удела считался внук царя, рожденный от дочери его, но не сын сына его. Таким образом, закон лежал на стороне «женской утробы». Геродот говорит даже, что в обычае египтян было возлагать попечение о престарелых и дряхлых родителях на дочерей, а не на сыновей.

В утро, следовавшее за прибытием Адиромы в Фивы, вся многочисленная семья Рамзеса находилась в саду, примыкавшем к женскому дому и обнесенном высокой каменной оградой. Стройные пальмы, сикоморы и громадные бананы давали достаточную тень саду, хотя солнце забралось уже довольно высоко. Младшие члены семьи фараона, мальчики с локонами юности на щеках и девочки с золотыми обручами в виде змея-уреуса на головах, затеяли шумную игру, соответствовавшую обычным интересам своего века: они изображали две воюющие стороны, из которых одна сторона представляла собою египтян, а другая – презренных обитателей страны Либу. Некоторые девочки-принцессы плакали, когда на их долю выпадало быть презренными либу, и жаловались своим черномазым статс-дамам, что мальчики-принцы хотят отрезать у них руки по праву победителей.

Сторону обиженных сестренок приняла хорошенькая Снат-Нитокрис. Она сказала, что превращать египтян и египтянок в презренных либу может только богиня Изида.

– Где же, милая Снат, мы возьмем Изиду? – спросила самая маленькая принцесса, Гатор, названная так по имени богини красоты и любви.

– Я буду Изидой, – отвечала Нитокрис. – Принесите мне цветок лотоса и несколько колосьев пшеницы.

Маленькие принцессы бросились исполнять приказание старшей сестры и скоро явились с цветком лотоса и колосьями.

Шалунья Нитокрис приняла на себя важный вид богини.

– Становитесь на колени перед божеством! – сказал она повелительно.

Девочки тотчас же исполнили приказание богини; но некоторые юные принцы заупрямились, боясь превратиться в презренных либу. Однако Нитокрис продолжала свою роль.

– Начинаю с младших, – сказала она. – Гатор! Выбери себе один колос.

Юная принцесса дрожащей рукой вынула один колос из общей связки.

– Теперь отрывай от колоса одно зерно за другим и говори: Египет – Либу, Египет – Либу, так до последнего зерна. Если последнее зерно будет Либу, то и ты будешь презренным либу.

Девочка со страхом начала отрывать зерно за зерном. Руки ее дрожали.

– Египет – Либу, Египет – Либу, – шептала она.

Все фараонята собрались вокруг и с жадным любопытством следили за процессом отрывания от колоса зерен, повторяя вслух: «Египет – Либу, Египет – Либу».

– Египет – Либу, Египет – Либу, Египет…

Гатор вся вспыхнула от неожиданности и счастья: последним зерном у нее было «Египет».

– Милая Снат! – закричала она радостно. – Я египтянин!

Она вся светилась восторгом, глазки ее блестели. Это заинтересовало и мальчиков.

– Теперь я! Теперь мне! – приставали они к важной Изиде.

Нитокрис всех отстранила повелительным жестом.

– Теперь тебе, Рамзес-Горус, – сказала она, протягивая руку с колосьями младшему братишке.

Юный принц не без страха вынул колос.

– Египет – Либу, Египет – Либу, Египет – Либу, – шептал он, отрывая зерно за зерном.

Интерес зрителей возрастал все больше и больше.

– Египет – Либу, Египет— Либу, Египет…

– Либу! Либу! – захлопала в ладоши счастливица Гатор.

– Либу! Либу! – повторяли другие девочки. – Ты презренный либу! Либу!

– Я не хочу! Я не хочу! – обиделся юный принц и бросил свой ощипанный колос.

Все юные фараоны пришли в волнение. Начались протесты. Девочки держали сторону Изиды.

– Теперь кому вынимать колос?

– Теперь Миамуну-Амону.

– Нет, теперь Путифаре – она моложе Миамуна.

– Неправда! И мне восемь лет, и тебе!

– Мне восемь лет было давно – я старше!

– Нет, я старше: я из утробы царицы, а ты из утробы рабыни.

– Неправда! Моя мама тоже была царевна.

Дети слышали от старших об «утробном праве» и теперь препирались о старшинстве не по возрасту, а по праву рождения.

Но в это время в саду показалась сама царица Тиа в сопровождении своего первенца, Пентаура.

– А! Мама! – радостно проговорила Нитокрис, сбрасывая с себя всю напускную важность богини. – А с нею и Лаодика.

– Лаодика! Лаодика! – взволновались юные принцессы, а за ними и юные принцы, и все бросились навстречу царице и Лаодике.