Замуж хотелось очень, или Шаманка Роутег

– Камлание, это ритуал, в силу которого душа шамана покидает тело. Мне почему-то казалось, что это должно происходить на природе, где-то далеко от цивилизации. Не знаю, может, это мое мнение, но в театре оперы и балета шаман ну как-то не очень смотрится. Да и какие вообще шаманы? Юль, где они, а где мы? Это все развод чистой воды. Я не верю во всю эту белиберду – духи, транс, ритуалы, предвидение и исцеление. Таблетки тебе в исцеление. Шоу на такое количество людей вообще вызывает много вопросов. Ну это же обычный сруб денег, неужели ты не понимаешь?!

– Не понимаю, – не отпуская наигранную обиду в голосе, сказала она, и Гена мысленно увидел, как Юля надула свои пухлые, всегда красные губки. – Я верю, а ты зануда и ботан!

– Ну веришь – и ладно, – согласился он с первым и вторым. – В час в офисе! Без опозданий.

Гена отключил телефон и непроизвольно улыбнулся. До чего же смешные люди. Его аналитический ум программиста не позволял это понять. Но заказ масштабный, платят отлично, работа – она и в Африке работа, а деньги – они и в Африке деньги, и неважно от Роутег или президента Пенсильвании.

В театре была нереальная суета и столпотворение, и это, несмотря на то, что до начала еще четыре часа, а все эти бегающие, прыгающие, кричащие, нервно отключающие и включающие телефоны, передвигающие мебель и распутывающие провода люди были сотрудниками, которые занимались организацией этого мероприятия.

Гена приехал позже своих подчиненных минут на пятнадцать. Ребята уже принялись развешивать мониторы, протягивать кабеля и настраивать интернет. На пороге его встретил директор театра, Вениамин Александрович, невысокого роста мужчина с динамичной мимикой и большой блестящей плешью на голове, прикрытой зачесанными набок волосами, которые постоянно оттопыривались от ветра или поднимающихся бровей.

– Я так волнуюсь, – он схватился театрально за сердце и открыл Геннадию дверь. – Это такое событие, такое! Меня удар хватит.

Гена повернувшись к директору, улыбнулся, чтоб скрыть свое непонимание и отношение к происходящему.

– Ну что вы, не волнуйтесь, – он похлопал плотного мужчину по плечу. Директор так расчувствовался поддержкой самого Геннадия Олеговича, что отпустил дверь, которая, подтягиваемая тугой пружиной назад, этому Геннадию Олеговичу в лоб со всего размаха и въехала. Схватившись рукой за голову, Гена вскрикнул и отступил назад. В глазах резко потемнело, и на какой-то момент он выпал из реальности.

– Ох, как неловко, как неловко! – затрещал Вениамин Александрович, хватая Гену за руку и затаскивая в холл. – Женечка, – громко крикнул он куда-то в длинный коридор. – Лед, срочно! Человеку плохо!

Гена попытался вырвать руку и сказать, что человеку хорошо и ничего страшного, но, стремительно увлекаемый директором в сторону гримерок, не смог это сделать, так как тот все время орал.

Они пробежали по коридору метров десять, затем свернули налево и сразу направо. Вениамин Александрович без стука толкнул дверь и втянул за собой пострадавшего.

– Женечка, я же просил! – взвился он, но осекся. Гена выглянул из-за головы впереди стоявшего и увидел сидящую в кресле маленькую сморщенную женщину в странной раскраске и не менее странной одежде. Была ли это Женечка он не знал, но интуиция и ступор директора намекнули – вряд ли. Зачем Женечке так странно выглядеть? Хотя, может, у них в театре так принято. Выдохнув и собравшись выйти, чтоб скорее завершить все организационные и финансовые моменты, Гена почувствовал на руке пальцы, крепко сжимавшие его запястье мертвой хваткой.

– Может, вы меня отпустите, я уже хорошо себя чувствую, и время у меня… – тихо шепнул он куда-то в плечо Вениамина Александровича, но тот не шелохнулся.

– Он тебя не слышит, – проскрипела женщина. – В трансе. А вот ты мне как раз и нужен.

От скрипящего голоса Гена почувствовал неприятное покалывание в спине и попытался сделать шаг назад, но цепкая хватка директора не дала ему это сделать.

– Вы бабушка явно ошиблись, – промямлил он, но тут же осекся. Темные глаза собеседницы на слове бабушка сверкнули не по-доброму. – Женщина, – исправил себя Гена и сдулся еще больше, понимая, что облажался.

– Ты успокойся, – сказала она тоном, который не предполагал спокойствия, и взяла в руки бубен. В голове Гены пронеслись сразу все сказки о злых колдуньях, которые страдали каннибализмом и прибегали к попытке съесть своих жертв, и это напрягло Гену еще больше.

– Вы точно ошиблись, я тут случайно проходил. И как бы не собирался к вам. У нас тут работа, я не из театра, и вам точно кто-то другой нужен, – попытался ретироваться Гена, но женщина еще ярче сверкнула глазами, и он безнадежно обмяк, грустно повиснув на руке застывшего директора, устремил отрешенный взгляд в окно. Делать нечего, вырваться никак.

– Ничего я не перепутала, – женщина–бабушка подошла к нему. – Это же ты у нас умник неверующий. Все, значит, дураки верят, а ты нет.