Замуж не напасть

— Я старался особо не рисоваться, — уже менее уверенно говорит Виктор, — а Степа Вообще из Николаева, он домой уехал!

— Пистолет… он у тебя? — спрашивает Евгения.

— У меня, — залихватски говорит Виктор и лезет на полку с книгами. — Вот он!

— Похоже, все самые эксцентрические комедии из жизни! — неодобрительно качает она головой. — Ты бы еще его в авоське по городу носил, как Никулин в «Бриллиантовой руке»!

Она осторожно берет в руку оружие.

— «Макаров»! — хвастливо комментирует Виктор, как будто он сам его изготовил.

— «Ходим мы по краю, ходим мы по краю…» — поет ему Евгения и еще раз примеривается к рукоятке: нет, никаких воинственных чувств в ней не пробуждается. — Возьми и выбрось его!

— Вот еще! — хмыкает Виктор. — Я его уже Семену пообещал подарить.

— Кому? — не верит она своим ушам.

, — Мужику одному, мы вместе с ним работаем… Во что она ввязалась? Ведь это уже не шуточки, а, говоря языком закона, уголовно наказуемое деяние. Если бы она с самого начала остановила Витьку, запретила бы ему думать о мщении, уговорила…

— Я его заберу, — твердо говорит она.

— Как это — заберу? — пытается возмутиться он. — Мы его добывали, рискуя жизнью… или свободой!

— Именно поэтому! И если ты хорошо подумаешь, без лишних эмоций, поймешь, что я права.

К счастью, Виктор лучше относится к женщинам, чем многие другие мужчины, и знает: когда они вот так твердо на чем-нибудь настаивают, это не может быть просто капризом, и стоит прислушаться.

Он с сожалением провожает глазами пистолет, который Евгения, завернув в бумагу, прячет в свой полиэтиленовый пакет, что, если глубоко задуматься, не намного лучше авоськи.

— Он у тебя оружие для чего просит? Поиграть или перед девочкой пофорсить?

— Ему надо одного своего должника припугнуть.

— А тот заявит в милицию. А милиция у твоего Семена сделает обыск. Сколько сейчас дают за хранение огнестрельного оружия? Не знаешь? Добавь, украденного у сотрудника милиции! А там прижмут твоего Семена: где взял? А он скажет: мне друг Витя Приходько подарил.

— Не скажет, — неуверенно бормочет Виктор.

— Надейся на лучшее, а готовься к худшему!.. Какой ты, Витька, легкомысленный! Мне знакомый говорил, что собаки — нестареющие дети. А хочется перефразировать: мужчины — нестареющие дети…

— Хватит тебе ругаться! — отбивается он. — Пиво согревается от твоих разговоров.

— Больше всего я ругаю себя! — сокрушается она. — Все же смерть Маши окончательно выбила меня из колеи. Учти, Сергей тебя найдет! Рано или поздно.

— Не найдет. У нас большой город.

— Для его энергии даже маловат!

— Что мне теперь, застрелиться, что ли?

— Как только почувствуешь что-то неладное, немедленно увольняйся и куда-нибудь уезжай!

— Интересно, куда?

— На Крайний Север. Там живет моя подруга с мужем. Я напишу. Поживешь, пока не станет безопаснее.

— Приятно, что ты обо мне так заботишься.

— Потому что волей-неволей я и в твою судьбу вмешалась. И больше не хочу ничьей жизнью рисковать!

— Понял! Но сегодня я еще могу выпить пива? Не слишком оно повлияет на мою судьбу?

— Юморист-одиночка! — хмыкает Евгения. — А Машу все равно не вернешь.

Она с удивлением замечает, что, произнося эти слова, почти не ощущает боли от потери. Неужели она такая черствая?

Но тут же возражает самой себе: а память? Разве забудет она Машу? Наверное, недаром говорят: живым — живое.

— Мы будем ее помнить, — словно отвечая на мысли Евгении, говорит и Виктор.

И они начинают пить пиво с рыбой, закусывая все это жареной картошкой. Тут же стоит огнетушитель с импортной шипучкой а-ля шампанское.

— Вот так мы и живем, — задумчиво говорит Евгения, — смерть и рождение, радость и горе, пиво, рыба и шампанское.

— Ты чего это вдруг? — удивляется Виктор.

— Люди — существа несовершенные, — заключает она, — и в коктейле их жизни каких только компонентов нет!

— Это все потому, — ставит диагноз ее сотрапезник, — что вместо занятий любовью некоторые женщины строят из себя философов!

Кто о чем, а вшивый все о бане!

Домой Евгения приходит довольно рано. По крайней мере спать еще не хочется.

— У меня куча дел! — открестилась она от настойчивых попыток Виктора оставить ее у себя.

Савелий обычно заезжает за ней в половине девятого, но сегодня он звонит без двадцати восемь и загадочно сообщает:

— Такое дело, Евгения, я тебя сегодня подвезти не могу. И не спрашивай, в фирме сама узнаешь.

Она не очень огорчается. Собирается не спеша и потом едет до работы самым малым ходом, не автобусом-экспрессом, как обычно, а троллейбусом. Ей даже удается сесть, и она с удовольствием читает купленную в киоске «Комсомолку».

Зато на работе ее действительно ожидает сюрприз. В своем кабинете появился наконец глава фирмы — Валентин Дмитриевич. От избытка чувств ему не сидится, и он ходит по кабинету и напевает что-то бравурное.

— Здравствуйте, дорогая Евгения Андреевна. Если бы вы знали, как я вас люблю!

— Как женщину? — громко пугается она.

— Только как референта! — строго произносит он.

— Значит, вы вышли из подполья?