Замуж по контракту (СИ)

— Что ты хотела показать? — отрезает Влад.

— Я узнала одну фотографию на стене, — я привожу его к нужной точке и указываю на фоторамку. — Я признавалась тебе, что гуглила тебя. Тогда я и нашла ее.

— Вижу, — Влад кивает, находя глазами снимок.

Он мрачнеет, словно на нем изображен тяжелый день. Впрочем, я тоже чувствую давящую ауру фотографии. Влад выглядит на нем старше своих лет из-за смертельно уставшего взгляда, а его мать пьяна. Или вовсе под дозой.

— Мама любила этот снимок, — продолжает Бестужев. — Называла его честным.

— Откуда он у Паши в квартире?

— Это новогодняя открытка, — Влад показывает на украшенную елка, которая стоит на заднем плане. — Мама рассылала их по знакомым с поздравлениями.

Он качает головой, предупреждая мой закономерный вопрос. Да, выбор для открытки неочевидный. Обычно для нее выбирают семейный снимок со счастливыми улыбками и атмосферой праздника. Но мама Влада была странным человеком, это я уже уяснила. Но после слов Влада все равно идет мороз по коже. То есть она отослала фотографию с признанием Паше на праздник? Она решила одарить его роковым признанием в новогодние каникулы?

Черт, что же за женщина она была! Наверное, зависимость забрала ее последние человеческие черты. По-другому невозможно объяснить ее жестокость.

— Это снимок и правда честный, — говорю шепотом, голос шалит, а пальцы становятся деревянными. — Влад, лучше ты. Сними ее, пожалуйста.

— Зачем?

— Там послание от твоей мамы на обратной стороне. Я не видела ее почерк, но уверена ты его узнаешь.

Я больше ничего не добавляю. Просто жду, когда Влад примет мои слова. На его высоком лбу собираются грозовые тучи, он застывает и выдыхает с агрессией. Меня не пугает его реакция, я уже поняла, что это защитная реакция. Влад привык держать удар. Он в любой непонятной ситуации сперва отвечает слепой злостью.

Как рефлекс. Как надежный заслон.

— Взгляни, — я говорю мягче и кладу ладонь на его плечо.

Провожу с нежностью и оставляю ладонь, чтобы чувствовать его состояние кончиками пальцев.

Влад снимает фоторамку. Он не церемонится с ней, отгибает лишь пару креплений, а потом цепляет край подложки и рывком выдирает. Он бросает пустую рамку на тумбу для телевизора и переворачиваем фотографию.

Читает.

Я слышу, как меняется мелодика его дыхания. От злых рваных отрезков к протяжным выдохам, а через секунду наступает штиль. Он как будто вообще перестает дышать. Замыкается и закрывается. Я нажимаю пальцами, чтобы почувствовать его тепло, но вместо него приходит холод. Бестужев чувствует мое касание и переводит потерянный взгляд на мое лицо. Мне кажется, он не видит меня. Не видит ничего вокруг, пелена из шока стирает все предметы.

— Влад…

Он шагает спиной, отдаляясь. Моя ладонь падает, соскальзывая с его пиджака, но я не решаюсь потянуться к нему. Его волевое лицо не выражает ни одной эмоции, он уходит так глубоко в себя, что я не могу прочитать его. Я лишь ежусь от противного шороха, когда Влад сжимает сильные пальцы и буквально перемалывает снимок в кулаке.

Глава 31

Влад выходит из комнаты. Не проходит и секунды, как я слышу его холодный голос. Он отдает приказы охране. Во-первых, он распоряжается найти Павла, во-вторых, обыскать всю квартиру, а в третьих, он хочет видеть кого-то из своих людей. Бестужев называет незнакомую фамилию, но по контексту я понимаю, что это кто-то вроде кризис-менеджера.

Я тоже покидаю гостиную.

— Ты поедешь со мной, — строго бросает мне Бестужев.

Он не в силах перестроиться и разговаривает со мной тем же резковатым тоном, что с охраной. И он не ждет ответа. Влад поворачивает к двери и уверенными шагами направляется прочь.

— Что-то взять из вещей? — спрашивает охранник.

— Я переодевалась в спальне, нужно забрать мою одежду. И со мной был телефон, Павел забрал его.

— Я узнаю, — охранник кивает.

На мне синий спортивный костюм, который я нашла в спальне. Я промучилась полночи в пиджаке и блузке, а потом сдалась ради комфорта. Сейчас так даже лучше. Почему-то в мягкой одежде чувствуешь себя спокойнее и увереннее. Я иду за Владом, хотя это чертовски сложно. Меня тянет к нему, потому что хочется помочь, но в то же время я улавливаю ледяные волны, которые исходят от него. Меня царапает чувство, которое я испытывала в первый день рядом с ним. Когда опасалась и не знала, чего ждать от него.

— Яскевич что-то говорил на эту тему? — Влад отзывается, как только я сажусь в машину.

Я зачем-то тянусь за ремнем безопасности, желая хоть чем-то занять руки. Влад испытывает меня тяжелым взглядом, а я боюсь сказать что-то не то. Ему нужно время, чтобы выдохнуть хотя бы на пол глотка, сейчас самый опасный и нервный момент. Любая мелочь может плеснуть керосин в его внутреннее пламя.

Я отпускаю ремень и поворачиваюсь к Владу. Удивительно, что он мыслит логически даже в такой момент. Он сразу подумал о Яскевиче и моей встрече с ним.

— Он намекал, — признаюсь. — Но тогда я не поняла его слова. Только, когда увидела записку, догадалась, что он имел в виду.

— Что он говорил конкретно? — в баритоне Бестужева зажигается раздражение.