Замуж с осложнениями

Пожимаю плечами. Лучше сейчас духовника не злить, еще не факт, что Азамат прибежит на мои вопли после нашего душещипательного расставания. Впрочем, Алтонгирел решает, что достаточно на меня налюбовался, и уходит.

Жму на кнопку закрывания двери, а сама все ощутимее дергаюсь. Он явно ожидал увидеть Азамата у меня. Почему? Думает, мы вообще не расстаемся, что ли? Или уже проверил кухню, гостиную, каюту… и прочие места, где капитан может быть, а его там нет? Блин, ну не прячется же он от меня под столом! Вообще, что за бред, здоровенный мужик на собственном корабле… ну не нравится со мной — не общайся. Я тихо посижу до высадки. Нет, надо нагнетать трагедию, а сейчас Алтоша его найдет, еще, не дай бог, выведает, что я его потрогала, а потом примется мне кнопки на стул подкладывать. Или там перец в чай. Супер.

С постепенно ухудшающимся (хотя, казалось бы, куда еще?) настроением продолжаю вязать до ужина, периодически порываюсь куда-нибудь пойти и сознаться в паре преступлений, только непонятно, кому и в каких. Вроде ничего не сделала, а чувство, как будто вот-вот загребут. На ужин, впрочем, я бы не пошла — какая еда, когда внутри все в узлы завязалось, — но постучался Тирбиш и позвал. Если б я еще ему отказала, то побила бы личный рекорд по количеству оскорблений в сутки.

Ну, во всяком случае, Азамат нашелся. Может, Алтонгирел просто воспользовался случаем меня попугать. Сажусь подальше от обоих, поглядываю исподтишка. Азамат выглядит нормально, разве что немного задумчиво. Зачерпнет ложку — и зависает. Зато Алтонгирел присутствует в реальности во всей красе — как глянул на меня разок, я чуть от пиалы край не откусила. Надо будет попросить Тирбиша проводить меня до каюты, а то не видать мне Гарнета.

Он, кстати, рассказывает что-то смешное. Наемники похохатывают. Я мучительно пью какую-то на редкость невкусную зеленую гажу. Просить чаю не решаюсь. Сидящий с краю мужик с родинкой перехватывает инициативу в разговоре:

— Я этой джингошской морде объясняю-объясняю про электричество, уже нарисовал все, расписал… он тыкает пальцем в синусоиду и говорит: провод же прямой, как это может там помещаться?!

Народ грохает, надеюсь, никто не замечает, как меня скрючило. Притворяюсь, что подавилась. Тирбиш поворачивается ко мне, утирает глаза.

— Вы извините, что мы на муданжском разговариваем, вам скучно, наверное…

— Да ничего, — говорю, покашливая. — Я вон не понимаю и давлюсь, а судя по тому, как вы ржете, вообще живой бы не ушла.

Гогочут.

— А вы сами расскажите что-нибудь веселое с Земли, — просит юноша классического индейского вида.

Напрягаю мозги, пытаюсь вспомнить что-нибудь, что не потребует тонны объяснений.

— Ну вот однажды лежала у нас одна бабулька со сломанной ногой. Медсестра приносит ей обед, а бабулька жалуется, мол, у меня мышь в тумбочке. Ну сестра, понятно, думает, сбрендила старая, вот и мерещится. Сказала врачу. Тот вызвал психиатра на консультацию. Ну это тоже врач такой, который мозги лечит. Он, короче, пришел, с бабулькой побеседовал, потом выходит, сестре отдает карту. Ну это куда записывают, чем болеешь и чем лечить. Сестра открывает, читает: при осмотре больной в тумбочке у кровати выявлена мышь, одна штука, откормленная. Рекомендуемое лечение: вызвать дератизаторов…

Потом еще что-то рассказываю. И другие ребята тоже. Хохочем все вместе, я уже не разбираю, кто на каком языке говорит, просто рыдаю, физиономией на столе. Хорошо хоть Тирбиш тарелку у меня забрал. К счастью, кажется, остальные тоже слишком увлечены травлей баек, чтобы замечать, что я понимаю что-то, чего не должна. Господи, ну меня и колбасит. Уже вся слезами истекла, третья салфетка идет. Хохочу, как обкуренная. Видимо, стресс выходит. Голова ватная, руки дрожат. Хорошо, что почти не ела, а то еще сплохело бы…

При помощи Тирбиша и Эцагана доплетаюсь до каюты. Я бы и одним Тирбишем обошлась, но он же стесняется меня трогать! По этому поводу я хохотала еще минуты три, пока он не решил, что меня уже пора уносить.

— Вы извините, ребят, — говорю заплетающимся языком. — Меня что-то жестоко колбасит сегодня.

— Вы просто вчера перенервничали, — успокаивает Эцаган. — Ничего, поспите, и все будет хорошо.

Уложили на кровать, пожелали спокойной ночи и ушли. Я отрубилась мгновенно.

* * *

Просыпаюсь в ночи. Чувствую, что-то не так. Кто-то у меня в комнате. Неуклюжей рукой протираю глаза: ого, Алтонгирел. Что он тут забыл? Стоит, смотрит в иллюминатор, там опять зима. Я же выключала! Может, он включил? Это что, и есть страшная месть?

Оборачивается ко мне, глаза закрыты, губы поджал… нет, погодите… не поджал, а как будто кожа срослась и нет никакого рта… и глаза такие же. Ой, мама! Это что ж за симптом?!