Замуж в наказание (СИ)

– Передам, – от брата. После чего его взгляд снова впечатывается в меня.

Еле сдерживаюсь, чтобы не сбежать еще дальше, но это будет подозрительно. Поэтому улыбаюсь.

Все в комнате понимают, что наиграно.

– Пока, Бекир…

Машу рукой. Не хочу, чтобы подходил. А он реагирует на это раздражением.

Сжимает челюсти, желваки играют…

А не полез бы ко мне тогда, этого всего бы не было!!!

Кричу внутрь. Наружу улыбаюсь.

Он тоже сомневается, но в итоге все же делает шаг ко мне. В очередной чертов раз игнорирует мои желания.

– До двери проведи хоть, карындаш. Я понимаю, что по мужу-то больше соскучилась, но и брата можно уважить…

Я молча терплю, что на моем локте сжимаются пальцы. Сильно. Даже больно.

Бекир нас разворачивает, я подчиняюсь. Не хочу, но почему-то по-прежнему позволяю себя подавлять. Наверное, именно поэтому холодею от мысли, что придется с кем-то из родных встречаться. Они сломают меня еще раз. Убедят в том, что просто раньше меня разглядели мою же удачу. Ни черта при этом не зная о реалиях…

Айдар остается за спиной, теперь я чувствую себя уже беззащитной, а Бекир клонится к виску и в него выстреливает тихим:

– Ты бы родителей пожалела, Айка… Мама места себе не находит. Плачет. Говорит, ты ее никогда не простишь…

Меня сразу же начинает трясти. Вплоть до зубов. Я не хочу этого знать. Я не хочу чувствовать вину. Не хочу плакать из-за своей невозможности простить. Это даже не гордыня. Я просто не способна.

– Так а ты приветы передавай. Скажи, Айка-балам благодарит за то, что сломали ей жизнь…

Бекир говорит со мной на крымскотатарском. Так, будто это помешает Айдару нас понять. Будто он не в курсе, что меня ему продали без моего спроса. Будто брат мне по-прежнему ближе. А я отвечаю в пику ему громко и не так, как говорили с раннего детства, когда между собой и о сокровенном. Строю стену языкового барьера. Сейчас хочу сделать много-много таких стен.

В ответ на мою фразу Бекир ругается. Сжимает локоть сильнее. Не выдержав, я дергаю руку. Смотрю на него предостерегающе. Не получаю удовольствия, но и прогибаться не стану.

– Это ты кашу заварила…

– Нет. Это ты ее заварил. А хлебать мне.

– А разве не по вкусу тебе каша? Так и не скажешь...

Выдергиваю руку и отступаю. В ушах звенит обвинение.

Поворачиваюсь к Айдару. На душе гадко, но ему я улыбаюсь широко и до тошноты не по-настоящему.

Вздрагиваю, когда за спиной хлопает дверь.

Бекир ушел злой до трясучки. Я тоже теперь разбита. Зато разговор с Айдаром уже так сильно не пугает.

Под его взглядом понемногу успокаиваюсь.

Чувствую слабость, хочу присесть. Обвожу взглядом комнату, натыкаюсь на тот же диванчик, с которого встал брат.

Не сяду. Там сильно пахнет туалетной водой, которую я так любила. А теперь это мой страх.

Айдар по старинной привычке проходит мимо к кулеру. Набирает стаканчик воды, но не ставит на стол, а протягивает. Я беру.

– Рехмет… – Поблагодарив, выпиваю залпом. Он повторяет.

Прокурору явно очень любопытны мои реакции. Не знаю, зачем, но он не отвлекается, не отводит взгляд.

Когда произносит:

– А ты не щадишь… – Я даже в ступор впадаю ненадолго. Хочется в ответ спросить, пощадили ли они меня? Но бессмысленно.

Пожимаю плечами, улыбаюсь, пусть и очевидно, что он моей легкости и не верит. У самого уголки губ точно так же наигранно дергаются вверх и снова становятся ровными.

– Вы только заметили? – Защищаясь, иду в нападение. Но мой апломб не берет прокурора. Он всё для себя понимает за пару молчаливых секунд. Как именно интерпретирует – я никогда не узнаю.

А когда смаргивает, смотрит уже по-новому. Как было поначалу. Как будто просто забавляю.

– Да нет. Сложно не заметить. Кроткая такая, а потом раз – и вспышка.

– А вы не доводите... – Произношу и сама же пугаюсь. Но это внутри. А глаз не отвожу. Айдар тоже.

– Похоже, действительно не стоит.

Мы разрываем зрительный контакт одновременно.

Айдар подходит с моим стаканчиком к мусорной корзине, а я реагирую кивком на его негромкое:

– Присаживайся.

Игнорирую диван. Не хочу чувствовать себя жалкой, утопающей в его мягкости девчушкой, которой больше всего в жизни важно прикрыть от мужа коленки. Сейчас проговариваю это описание про себя и действительно противно.

Сажусь на кресло, забрасываю ногу на ногу, ткань скользит вверх, ну и хорошо. Заталкиваю поглубже стыд. Это делать легче, когда в крови бурлит адреналин.

Провожаю взглядом своего прокурора до рабочего места.

Обидно, но мой пакет он пока так и не открыл. Не проявил интереса.

Убеждаю себя, что это не моя проблема. Я делаю предложение, а пользоваться ли им – пусть решает сам. Но ноздри и нервы всё равно щекочет распространяющийся по кабинету запах еды. Вкусно. У самой слюнки текут. А Айдар набрасываться не спешит.

– Ты дом нам не сожгла? – Вопрос Салманова звучит так неожиданно, а я настолько взведена, что просто улыбаюсь. Это издевка или что?

– Откуда такие мысли? – Даже предполагать не хочу, поэтому спрашиваю.