Замуж за миллионера

В назначенный час (плюс пятнадцать минут) я сворачиваю на улицу Масэ. На мне черное шелковое платье-футляр со штампом Dsquared2, колье Шурук, бежевые босоножки Трибют ИСЛ и светлый питоновый клатч Прада. Скромненько, и, как мне кажется, вполне со вкусом. На терассе никого хоть отдаленно напоминающего моих беглых подруг не видать. Ну, вот я еще и первая приперлась! Хорошо начинается вечер. «А я говори-и-ла» гундосит блондинка. Я забираюсь на высокую табуретку. Может, сразу врубить ядерный Лонг Айленд? «Ага, пусть они, все успешные и шикарные, увидят, как ты, неудачница, топишь в алкоголе свою тоску» хмыкает брюнетка. Когда стрелка на моих Балон Блю перескакивает на отметку 25, из-за моего плеча неожиданно выныривает Жаннка. «Скузатти, никак не могла припарковаться» весело щебечет она, целую я меня в щеку. Это итальянское словечко, которое уже давно успешно вжилось в Нанкин лексикон, почему-то бьет меня током раздражения. А может дело не в нем, а во всем внешнем виде подруги. За год разлуки, тощая девочка-подросток волшебным образом преобразилась в породистую даму. Гладкое, чуть тронутое загаром лицико без единой морщинки, аккуратный неброский макияж, стройное тело, завернутое в темно-синее кружевное платье Валентино из зимней коллекции, крупные брильянты в ушах, ну и вишенка, нанесшая последний сотрясающий удар по пирогу моего самомнения – крокодиловая Биркин цвета электрик, небрежно брошенная хозяйкой на соседнюю табуретку. Мне требуется несколько минут, чтобы вытащить брюнетку и блондинку из глубочайшего обморока.

– Замечательно выглядишь, – скриплю я, насаживая на анфас не желающую держаться кривенькую улыбку.

– Ты тоже! Ничуть не изменилась! – искренне лыбится Жанна.

Конечно, еще бы ей не лыбиться. Считала уже мои новые морщины, разницу в цене наших сумочек и платьев, и теперь ликует в душе. «А я говори-и-ла!» тянет блондинка поганым голосом. Брюнетка заносит над ее пустой головой бейсбольную биту.

– Закажем шампанского? Или ты хочешь коктейль? – продолжает светиться позитивом подруженция.

Все-таки Лонг Айленд?

– Как хочешь, – растягиваю губы я, – А Ариша будет или как ?

– Обещала вроде, – бросив беглый взгляд на утыканные брильянтами и прочьей роскошью часики Шопар, отвечает бывший питерский фоторгаф, – Она приехала на пару дней всего. С ребенком.

– Она с собой ЕГО не потащит, я надеюсь, – испуганно хлопаю ресницами я.

Для полной потери равновесия мне не хватает только маленького кричащего и воняющего чудовища.

– Нет, сказала, няне оставит. О, а вот и она !

Перед нами как по взмаху волшебной палочки материализуется Арина. Арина ли ? Нет, не может быть ! Эта изможденная бледно-зеленая тетенька лет на 10 меня старше в платье Прада двухлетней давности никак не может быть моей модной молодой подругой !

– Как же я рада вас видеть, девочки ! – восклицает зеленая тетка и бросается мне на шею.

Мне приходится опять призвать на помощь весь свой хиленький актерский талант, чтобы подхватить готовящуюся в очередной раз дизертировать физионию.

– Вы обе очаровательны ! Мои уроки не прошли даром ! – она радуется вполне искренее, и мне становится стыдно, за свою недавнюю вспышку зависти, – Лялька, зачет ! Нанка, ты что в лифчике ?

Вот у человека глаз-алмаз ! Первым делом узрела не брюлики и Эрмеса, а присутствие нижнего белья, к помощи которого наша Жанна никогда за свою историю нашего знакомства не прибегала. Летом она жаловалась, что всякие « труселя » и « лифаки » сковывают ее движения, и натягивала платья прямо на голое тело (возможно, в этом тоже крылся секрет ее успеха у сильного пола). Зимой свободолюбивая натура все-таки снисходила до стрингов, но вот бюстгалтеров в ее гардеробе не было отродясь.

В ответ на Аринино замечание Жанна вместо того, чтобы рассмеятся и выдать нам какое-нибудь шутливое объяснение этой перемене, почему-то тушуется и отводит взгляд.

– А ты чего в позорошлогодней Праде с желтым пятном на плече, Ариш ? – наконец выдает она ответную пику.

– Где пятно ? О, точно ! Блин, это Катюха срыгнула, вот ведь зараза ! Платье схватила первое попавшееся. Я по-другому оделась, но Катюню вырвало и…

– Катюха – это твоя дочь ? – затыкаю пробкой этот неприятный фонтан отровений я.

– Да. Я ее назвала Катрин. Катюша по-нашему. Ой, девочки, мне столько всего надо вам рассказать! Только сначала непременно выпьем ! Эй, мосье, бутылку Лоран Перрье розэ, s’il vous plait !

Заказ не заставляет себя ждать. Фигуристая бутылка с розовой этикеткой прибывает к нам в компании с ассортиметом легких закусок. Официант, слишком ухоженный и манерный, чтобы быть гетеросексуалом, разливает пенящуюся жидкость по узким бокалам. Мы чокаемся молча без привычных воодушевленных тостов « за нас красивых », « за вечную дружбу ». Как будто пьем за упокой этой самой дружбы.

– Ну, рассказывай, пропащая душа, – киваю я Арине, чтобы разбить тяготящее молчание.

В ее уставших, небрежно накрашенных глазах с тонкой сеткой морщинок в уголках после нескольких глотков шампанского вспыхивает знакомая мне искорка.