Замуж за незнакомца

Я иду к ним. Хватаю Катю за руку, пытаюсь остановить от чего-то страшного. Интуиция орёт, что парни эти на тонированном Опеле – опасны. Им нельзя доверять. Но Катя – молодая и беспечная, ей всё ни по чём. Она хочет радоваться, жаждет приключений, эмоций.

Мы совсем разные, и я жалею, что Иры нет рядом. Она бы смогла остановить Катю, а я… я слабая, подруга меня не слушает.

Озираюсь по сторонам, а на парковке перед клубом слишком много посторонних. Зябко ёжусь, а Катя, счастливо смеясь, ныряет в автомобиль своих новых приятелей.

– Тинка, поехали с нами! Будет весело!

– Катя, может быть, домой? – пытаюсь остановить подругу, но она не хочет слушать. Катя хочет веселиться.

– Да ну, Тинка, не будь скучной! Что ты? Папаша твой не узнает, если ты немножечко отдохнёшь. Садись, а?

Но что-то меня останавливает. Не могу сделать последний шаг, не получается сесть в подозрительную машину. Не могу! И я делаю шаг назад, а Катя взмахивает рукой, прощаясь.

Остаюсь на парковке, и Опель срывается с места, увозя от меня Катю навсегда.

* * *

«Тинка, не будь скучной», – всё ещё звучит в голове голос подруги, но рёв автомобильных моторов неизменно глушит его. Даже сейчас, спустя шесть лет.

Так, надо успокоиться. Коньяк, конечно, сделал своё дело, расслабил немного, но навести порядок в голове и избавить от чувства вины крепкому алкоголю не под силу. Хоть три ведра выпей.

Я спускаю ноги, шевелю пальцами, растираю ладонями лицо. За границами безопасного убежища ходят большие серьёзные мужчины в бронежилетах под костюмами, переговариваются негромко, но слов не разобрать. Я быстро теряю к происходящему интерес и очень хочу на воздух – в машине слишком душно, но Кирилл, а после Игорь доходчиво объяснили: надо быть осторожной и сидеть, где велено. Нахожу в сумочке влажные салфетки, стираю размазанный макияж, избавляюсь от чёрных потёков туши и поплывший тональный крем. Простые механические действия успокаивают, дарят иллюзию нормальности.

Господи, когда же мы уже уедем отсюда? После странной погони, во время которой я только и могла, что молиться про себя, задыхаясь от острой смеси ароматов кожи, бензина и туалетной воды Кирилла, хочется только одного: поскорее оказаться в самолёте. Хах, забавно. Ещё утром бросало в дрожь от мысли о свадебном путешествии, а сейчас мечтаю попасть на самый далёкий необитаемый остров и, хотя бы несколько дней не думать ни о чём плохом.

Рядом с машиной Кирилл появляется как-то вдруг, словно из воздуха материализовался. Касается рукой дверцы, но открывать не торопится: отдаёт последние распоряжения охранникам. Спустя несколько минут, они рассаживаются по автомобилям, а в салоне нашей появляется запах крови и металла – Кирилл занимает место рядом. Я кутаюсь в плед, потому что с появлением в машине Раевского внутри становится холоднее.

Прикрывает глаза, голову запрокидывает, а я отодвигаюсь дальше – гнетущая тишина словно выталкивает меня из зоны комфорта Раевского. Кирилл кажется спящим, но кончики нервных пальцев подрагивают, выстукивают ритм на коленке.

– Ты собрала вещи? – голос совсем глухой, а на щеке дёргается мускул. Жилка на виске напряглась и пульсирует, а больше ничего эмоций Кирилла не выдаёт.

– Да, чемодан в комнате, в нём всё необходимое.

– Хорошо, Игорь его заберёт, а мы прямиком в аэропорт. Не хочу задерживаться в городе дольше. Тут становится опасно.

– Эти люди… ты выяснил, кто их послал?

– Пока нет, – голос Кирилла мрачнеет. – Но есть пара идей.

– Думаешь, это как-то со мной связано?

– Это связано с тобой, я не верю в такие совпадения, – произносит безапелляционно и наконец-то распахивает глаза. В полумраке салона его радужка непроглядно чёрная, а ресницы отбрасывают тени на щёки.

Ресницы у Раевского для мужчины неприлично длинные и густые, а кончики светлые, на солнце выгоревшие.

– Но отец ещё не умер!

– Вздремни, Тина. До аэропорта час пути.

И нет в его словах ни капли заботы. Лишь попытка заткнуть мне рот и переключить внимание, сменить тему. И, честное слово, я слишком устала, чтобы сопротивляться, но и спать не хочется, иначе прошлое снова всплывёт в памяти. Потому я достаю телефон, открываю мессенджер и в сообщении прошу Иру не забыть о моей просьбе. К Кате обязательно нужно сходить, она ведь совсем одна. После того, что с ней случилось, а сознание её сгорело, подобно лампочке, кроме меня к ней и не ходит никто. Даже родная мать как-то очень быстро сдалась, устав от того, что с дочерью не происходит никаких заметных изменений. Катя из милой смешной девочки превратилась в замкнутого ребёнка, который только и может, что целыми днями писать странные слова на клочках бумаги и складывать деревянные кубики, сидя в отдельной палате.

Жмурюсь крепко, зажимаю пальцами переносицу до лёгкого укола боли. Всё будет хорошо, она обязательно однажды поправится.