Замуж за царя

Каким-то неспокойным задним умом я понимала, что народу надо бы помочь, но инстинкт самосохранения не давал отлепиться от стенки. Впрочем, совесть победила. Сказав себе, как Станиславский: «Не верю! Курицы – они и деревянные все равно – курицы!» – и стараясь сохранять спокойствие, я ринулась в бой. Погорячилась конкретно. Избушата вмиг узрели во мне соперника. Их веселье приобрело смысл. Я для начала и уточнения экспозиций схлопотала коньком в бок. Как они только допрыгивают, паразиты? Потом получила фасадом под зад и, распластавшись на земле, почувствовала на спине пробежку нескольких пар лап. Видимо, для большего увеселения кто-то пробежал по мне пару раз. Я сразу сдалась и тихо поползла к дому. Для убедительности – не поднимаясь с земли, в слабой надежде, что избушата в курсе: лежачего не бьют.

Оглядевшись, отчетливо осознала: силы не равны. Наш отряд неизбежно падет. Точнее, уже пал. Кикимора отдыхала возле забора, на месте, где раньше красовалась поленница. На устах женщины играла блаженная улыбка, видимо, хорошо приложилась головой. Поленница в виде разбросанных дров теперь валялась по всему двору. Раньше тут чинно зеленела ухоженная травка. Теперь травка нигде не зеленела. Ее нещадно вытоптали.

По двору Яги словно прошел Мамай, причем неоднократно, да еще на пару с римской конницей.

Яга еще держалась. Схватив зеленого избушонка в охапку, она изможденно прислонилась к забору. Оставшаяся парочка крытых сеном бесенят готовилась к атаке. Наставив коньки на бабулю, они рыли землю куриными лапами, пуская дым из труб. Яга, быстро сообразив, что штурма не вынесет, отпустила избушкиного отпрыска, и вся троица, легко перемахнув через отчаявшуюся старушку, ускакала в огород Аксиньи.

– Нет, – выдохнула Яга. – Стара я стала для детей.

– Ироды это, а не дети, – подала голос Кикимора.

– А кто говорил: «Дети – это счастье, да еще тройня!» – передразнила ее подруга.

– Да кто ж знал, что эта тройня такая бешеная окажется, – искренне обиделась Кики.

Я в спор вступать не собиралась. Я изо всех сил старалась думать о будущем. В соседском огороде новорожденная тройня может долго не прорезвиться. А если дело и дальше так пойдет, то скоро от города останутся руины. А вокруг – опрятно перепаханное поле. Впрочем, вести охоту дальше просто некому. Потери в наших рядах очевидны. Яга хромала теперь на обе ноги, на лбу зияла здоровенная шишка, сквозь разодранную одежду светились синяки и ссадины. Кикимора выглядела примерно так же, только еще ступала неровной поступью, держась за стеночку. Надежда оставалась только на неиссякаемые запасы настойки из мухоморов. Втроем мы сидели на крыльце в глубокой задумчивости. Сил спасать государство от нашествия беснующихся домиков не было. Подсчитывать нанесенные убытки рано. Зловредная интуиция подсказывала: это еще не конец.

– На цепь сажать надо, – наконец вынесла приговор Яга. – Пока загон не построим, цепь к дубу через дорогу, и каждого избушонка поштучно отловить и привязать.

– Дуб не жалко? – вяло поинтересовалась Кикимора.

– Жалко! – согласилась Яга. – И дуб жалко, и огород, и Аксинью, и Наталью, и весь город жалко, и тебя, дуру. А больше всего себя жалко!

– Дуб старый, вековой, чего ему будет, он и не такое видывал! – легко согласилась Кикимора.

Дело осталось за малым – отловить извергов на курьих ножках. Цепи бабуля брала на себя. С обреченным видом каторжников, идущих на смертную казнь, мы поднялись…

И тут с разудалым криком: «Э-ге-гей!» – в ворота въехала Аксинья верхом на избушонке на курьих ножках. Оседланный гаденыш с синим коньком скакал как взбеленившийся мустанг и изо всех сил старался скинуть девочку. Но ее это ничуть не смущало. Ловко угадывая все его маневры и легко удерживаясь в седле, точнее, на крыше, юная наездница прошлась галопом по двору.

– Куда загонять, бабуля? – прокричала девчонка. – Второй в загоне для коров, а третьего я упустила. Убег, гад!

Бабуля подобрала челюсть с пола и поинтересовалась:

– В загоне для коров, говоришь? А коровы где?

– Коровы на летнем пастбище! – Аксинья являла чудеса джигитовки. – Мамка отвела, через месяц вернутся!

– А загон у вас крепкий? Эти чертенята не вырвутся?

– Куда им! – уверенно пообещала девочка. – Для быка Вольки строили, а ему сам черт не брат!

– Аксинья, сдашь загон в аренду, пока мы свой не построим? – выступила Яга с деловым предложением.

– Берите, жалко, что ли?

– Ну, тогда давай домой, аллюром! – скомандовала бабуля.

– Э-ге-гей! Пошел, родимый! – Аксинье скачки явно пришлись по душе.

Как только наша процессия во главе с всадницей на избушонке выбралась за ворота, навстречу попался Митька с добычей. Парень нес брыкающегося избушонка на вытянутой руке. Мелкая строительная постройка старалась дотянуться до Митьки, изловчиться и лягнуть, но ножки были коротки.

– Бабуль, ваша пропажа?

– Наша, наша, а то чья же? – запричитала Яга. – Но ежели надо кому, отдам, за так отдам в хорошие руки… – Потом подумала немного и добавила: – В любые отдам.

– Спроса не было, от них одни убытки, – хохотнул парень. – Так что скоро с претензиями придут.