Замужем за Черным Властелином, или Божественные каникулы

Не придумано в нашем мире возможности противостоять этому обычными человеческими силами, слабыми и малочисленными. Будь у нас оружие того мира — ракетницы, минометы и куда более страшное — справились бы! Но его нет, и рассчитывать на него здесь нечего.

Может быть — только может быть! — если успеет вернуться домой Рицесиус, то часть населения успеет укрыться в лесах и на островах архипелага и прожить до его возвращения. Но для того нам придется задержать врагов любой ценой.

Я волновался о Денисе и месяце срока? Какой пустяк! А надо было волноваться совсем о другом. Впрочем, уже не имеет значения. Для меня важно только одно — во время противостояния суметь провести битву и уничтожить врагов столько, чтобы Рицесиус счел меня достойным, и ему захотелось явить к своему блудному сыну маленькую милость. Что ж, придется сильно постараться. Я готов!

Блистая торжественной серебряно-алой ризой, у входа меня перехватил жрец Рицесиуса, Творилад, и сбивчиво предложил:

— В-ваше величество, п-предлагаю устроить богатую поминальную тризну по вашей супруге.

Лицо взволнованное, под глазами залегли синие круги — наверняка всю ночь читал требу где-то в боковых закоулках часовни. Западный и восточный приделы отделены от главного приалтарного помещения дверьми и отдельными выходами, если он позднее тихонько туда вернулся, я бы не заметил.

Меня как громом поразило:

— Ч-что-о-о?!!

Седовласый священник, оглаживая длинную бороду, мягко давил на мою глубокую религиозность и огромную любовь к жене:

— Вы же знаете, как ревнив и завистлив Иртихал к своему брату Рицесиусу. Бога смерти обязательно нужно задобрить, принести ему… так сказать… дары. Чтобы он дал мир душе, сделал ее пребывание в загробном мире приятным и сладостным, уделил ей внимание…

Внимание? Внимание?!!

Я сжал кулаки, еле-еле удержавшись от того, чтобы как следует отрихтовать физиономию непуганого идиота, кретина порфироносного.

А вот нет у меня сознательности! Испарилась! Выбита напрочь вместе со здравым рассудком и прочими ненужными сейчас свойствами! И нечего на меня белками сверкать, я и сам так умею! Ишь чего удумал — Илону хоронить! Рано торопится, ворон кладбищенский!

Скрипнул зубами и резко ответил, стараясь не сорваться на рев:

— Илона для меня жива! Живых не отпевают! И если только попробуешь за моей спиной устроить ей отпевание, я…

Запнулся на секунду, подбирая приличные слова:

— Пожалеешь потом, что на свет народился! Нет таких пыток, которых я тебе не придумаю! ДАЖЕ НЕ ВЗДУМАЙ!!! Простым повешением точно не отделаешься!

Дал некоторое послабление, потому как духовные люди весьма уперты. Наверняка за моей спиной хотя бы попробует устроить жене заупокойную службу заживо. Из благих, укруты его забери, намерений!

— Вернется Рицесиус, тогда поговорим! — закончил.

Такой ответ жрецу понравился, и он величаво отступил:

— Что ж, если вы полагаете для нее сие решение лучшим, не стану спорить. Все равно главное слово останется за верховным богом, коему мы оба служим.

И вовремя отступил. Очень вовремя. А то еще слово за слово — придушил бы его, как куренка, не считаясь ни с духовным саном, ни с возрастом.

После него у меня даже руки тряслись от ярости. Илону — отпевать?! Мерзавец! Только нас вместе, не раньше!

С утра мне с надлежащей помпой и всяческими неуместными и ненужными теперь церемониями официально пожаловали титул главнокомандующего коалиции.

Старый фельдмаршал короля Суллы, Худлар фон Линьи, брызгая слюной и тряся обвислыми морщинистыми щеками, торжественно вручил мне свой маршальский жезл. Прошамкал:

— Шынок, мы надеемшя на тебя! — обливаясь слезами умиления.

Я шепнул ему на ухо:

— Ах ты старый пень! А когда всего три года назад я тебе давал жару у берегов Эмирена, помнишь, что кричал мне с борта пиратского корабля? Или запамятовал по старости лет?

Фон Линьи порозовел:

— То не пиратский корабль! — корсарское судно с патентом, купленным у его величества, короля Дордони.

Я прошипел:

— А нашим купцам, когда их вчистую обирали и топили ваши корсары, от вашего королевского патента, наверное, становилось легче? Или моей казне?

Все так же негромко добавил:

— То-то… Я хорошо тебя запомнил. Ты пожелал мне немедленно сдохнуть, отправиться в… не будем при дамах повторять куда, а вдогонку — на корм рыбам, в чертоги Иртихала и… Не помню, куда еще дополнительно. Направлений было штук сорок, все посетить десяти жизней не хватит.

— Э-э-э… — Он попятился.

Фельдмаршал из розового стал багровым. Как бы удар старичка не хватил!

Славная фраза у него тогда получилась. Кое-кто из моих подчиненных попытался запомнить, а Деррик, помнится, даже рвался записать. Так называемый «загиб Худлара Великого». Загиб загибом, а я его все равно тогда крепко у наших берегов побил. С тех пор не суются. Ладно, дело давнее, а победителей не судят.

— Да здравствует новый полководец коалиции, его величество Кондрад Дорсетский, повелитель Дорсета, Эмирена, Угена и Маэро!

Дамы дружно высморкались в платочки, солдаты и простой люд покричали «Ура!», придворные и дипломатические миссии дружелюбно оскалились, а военные отдали мне честь.