Замужем за незнакомцем

И хотя все ее тело напряглось и протестовало, она заставила себя подчиниться и вскоре поняла, что это терпимо. Но волшебство исчезло. Этот мужчина, который только что вошел в нее, показался ей чужим. Она, наверное, не любила его, не было больше ни любопытства, ни восторга. Она открыла глаза и увидела его лицо над собой, его глаза были закрыты, лицо искажено гримасой, похожей на страдальческую, дыхание шумно вырывалось из груди — толчками, в такт движениям. Незнакомец. И ее тело сразу напряглось, словно отторгая его, но она снова покорно обняла этого мужчину, прижала к себе, и, когда все было кончено и он лежал, переводя дыхание, она ощутила нежность к нему — это был ее муж, он стал ей близок, хотя чувство неудовлетворенности и разочарования осталось. Как и чувство стыда.

Глава 10

Он лежал на спине, глядя в потолок, пока дыхание приходило в норму. Все прошло лучше, чем он надеялся, и она даже отвечала на его ласки. Пока отношения далеки от идеала, но потом, когда они привыкнут друг к другу, понимание партнера придет.

Она от природы чувственна и быстро научится, как можно доставлять ему удовольствие. Он лежал, полностью расслабившись, вполне удовлетворенный их первым опытом. Но кажется, еще не совсем. Неплохо было бы повторить немного погодя. Каллум вынужден был признать, что никогда еще не испытывал такой полной близости с женщиной. Может быть, потому, что она была его женой и это придавало любви другой вкус. Ее нервозность, скованность вначале мешали, потом природный темперамент взял верх, она стала отвечать на его ласки, но испытала боль, и довольно острую, которую он ощутил как свою собственную, и это немного испортило удовольствие. Но потом она оправилась, и он уверен, что тоже доставил ей наслаждение.

Он с улыбкой повернул голову и посмотрел на Софию. Она поспешно отвернулась, но все же он успел заметить, как большая слеза катится по ее щеке.

— София! — Пораженный до глубины души, он резко сел на постели. Она повернулась на бок, поджала под себя ноги, как будто пытаясь от него спрятаться. — Да что случилось?

Она что-то невнятно пробормотала. Он склонился ниже, чтобы расслышать, но успел понять лишь последнее слово: «Даниэль».

— Что? — Он хотел объяснений, хотя и не ждал особенно, что она станет рассказывать сейчас о своих переживаниях.

Она тоже села, вытерла глаза тыльной стороной ладони и виновато взглянула на него, будто удивляясь самой себе:

— Я…

— Да что случилось? Что не так? — снова спросил он. — Я сделал тебе больно?

— Нет. — Она покачала головой. — То есть да, немного, но это не важно.

— Тебе понравилось? Я доставил тебе хоть немного удовольствия? — Впервые в своей жизни он задал такой вопрос, раньше он никогда не сомневался вообще. Но теперь перед ним была не просто женщина — его собственная жена.

Она низко наклонила голову, так что он не мог видеть ее лицо.

— Да, да, конечно.

— Ты произнесла имя Даниэля.

Она вдруг громко всхлипнула.

— Мне надо кое в чем тебе признаться. — И снова спрятала лицо.

— В чем? — Он пытался быть терпеливым, но резкий переход от полной расслабленности и удовлетворенного покоя до изумления и непонимания не очень-то этому способствовал.

— Я не любила Даниэля, — тихо произнесла она наконец.

Каллум понял, что смотрит на ее руки, которые судорожно комкали край покрывала.

— Я готов был услышать все что угодно, но такие… — сказал он спустя некоторое время.

— Я знаю. Я поклялась любить его вечно. И это было правдой. Но случилось так, что со временем я разлюбила его.

— Боже мой.

Она взглянула на него полными слез глазами, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать.

В интимном полумраке спальни ее голубые глаза казались темными и огромными.

— Я этого ждала. Теперь ты считаешь меня отвратительной лгуньей.

— Да нет. Послушай, я всегда считал вашу помолвку ошибкой — вы оба были тогда слишком молоды и не понимали, что делаете.

— Я помню, как ты тогда сказал мне: пройдет время, я вырасту и влюблюсь в кого-то по-настоящему. Но я только разозлилась, мне не понравилось, что ты вмешиваешься не в свое дело, читаешь нравоучение.

— Наверное, ты была права. Я все время разыгрывал из себя старшего брата, — признался он.

Проклятье! Все эти годы он заставлял Дана ей писать и чувствовал себя виноватым за то, что не смог заставить брата вернуться в Англию, жениться на ней, все это время…

— Почему ты не написала ему и не разорвала помолвку? — спросил он.

— Но как я могла? Во-первых, я поставила бы его в неловкое положение. И как бы я выглядела после всех обещаний, которые ему давала? Но поверь, в течение многих лет я не понимала серьезности проблемы. Если бы я знала, чем это кончится, то обязательно написала бы. Но я успокоилась, примирилась с положением невесты, меня оно устраивало, мне не досаждали, не твердили о необходимости выйти замуж или заняться поиском женихов. Я посвятила время рисованию, с головой ушла в любимое искусство.

— Искусство? — Неужели она считает искусством небрежные наброски углем и попытки изобразить с помощью нескольких мазков какой-нибудь натюрморт?