Замужем за незнакомцем

— Ты не плавал голым, — сказала София, когда он нагнулся, чтобы положить одежду на стул, — она увидела контраст между загорелой спиной и белой кожей на ягодицах.

— Конечно.

Он повернулся, и она впервые так близко увидела возбужденного мужчину. Ей хотелось дотронуться до его естества, но она боялась показаться распутной.

— Дотронься до меня, — услышала она и повиновалась. Нежность, шелковистость напряженно пульсирующей плоти удивила ее. Подняв глаза, она увидела, что глаза у него закрыты, лицо искажено. И вдруг, уже не думая ни о каких сдерживавших ее страхах, наклонилась и прикоснулась к ней губами. Ласки ее становились все смелее, она как будто знала, что именно он ждет от нее. И уж никаких сомнений и страхов, никаких мыслей о том, как она потом назовет свои действия.

— София…

Он опрокинул ее на спину, и она, задыхаясь от нетерпения, ждала. На этот раз тот невидимый барьер, который всегда стоял между ними, рухнул, с ней был Каллум, она его любила, и впервые София испытала такое острое наслаждение, что забыла обо всем на свете, и все мысли и чувства на время покинули ее…

Туман постепенно, снизу окутывал Софию. Темные клубы, похожие на густой дым. Он поплатился за то, что позволил себе ее полюбить, теперь он нуждался в ней, и за это наказан. Вернись! Она повернулась, протянула к нему руки. Но туман по-прежнему затягивал ее в свою глубину, и вот ее уже не видно. Он находился в воде, его ноги как будто налились свинцом, он с трудом держался на поверхности, перед глазами все расплывалось, и он никак не мог ее догнать… София! Все, она исчезла.

Направляясь вверх по Лиденхолл-стрит, Каллум весело насвистывал. После нескольких дней пребывания в Лондоне, когда он устал от ежедневной дороги туда и обратно в душном наемном экипаже, Каллум взял напрокат гнедого жеребца и теперь, когда погода благоприятствовала, ездил на работу верхом и потом переодевался в конторе. Сегодня поездка была особенно приятной. Он был в прекрасном настроении. Вчера ночью исчезла преграда, которую он чувствовал в их отношениях, София любила его самозабвенно. Он даже на время забыл о тенях прошлого, мучивших его кошмарах, — проваливался в сон без сновидений.

И вдруг вновь проснулся, весь в поту, со сбившимися влажными простынями, пересохшим горлом, как будто охрипшим от долгого крика. Появился новый кошмар, и хотя он не мог вспомнить детали, тема была старая: корабль тонет, но только вместо Дана на нем теперь София, и он теряет ее.

Но если это цена за ночь любви, он готов платить. Она смотрела на него, и он читал любовь в ее глазах, она повторяла его имя. Он с первой ночи старался сделать так, чтобы она могла расслабиться, он чувствовал ее напряжение и сковывавшие ее страх и стыд, — и специально гасил свет, чтобы темнота помогала ей стать более раскованной. Но при ярком свете произошло то, чего он напрасно ждал в темноте. Впрочем, она еще не до конца раскрепостилась, он чувствовал это. Нельзя требовать слишком многого и быстро. Главное, она счастлива в его объятиях, и ей хорошо с ним в браке. Сам он был очень доволен судьбой, своей женой: она прекрасно вела дом, была умной и чуткой собеседницей, а теперь и ночи станут счастливыми, он и не надеялся на такое, когда женился из чувства долга. Впрочем, он тогда не очень ясно отдавал себе отчет в том, что делает.

Сейчас можно сказать, что брак оказался счастливым. После приезда, когда он решил, что прошло уже достаточно времени после гибели Дана и пора начинать строить новую жизнь, он выбрал Софию. Она, словно заноза в душе, тревожила его, а поскольку ему нужна была жена для новой жизни и успешного продвижения по службе, выход напрашивался сам собой. Он женится на ней в память о брате, и она подарит ему наследников.

Поначалу все казалось простым и ясным. Но, уже женившись, он понял, какие ловушки подстерегали его. София постоянно заставляла вспоминать о Дане, это было хоть и болезненно, но и, странным образом, утешало. Люди избегали говорить о брате, и только София не считала это запретной темой. Он знал теперь, что она, оказывается, не любила Дана, но Каллум не был огорчен этим обстоятельством.

Куда труднее оказалось жить с кем-то рядом, но не пускать его в свою душу, в свою жизнь. Одно дело — жить вместе с Уиллом в Флэмборо-Холл. Дом был такой огромный, что им приходилось договариваться, где и когда встретиться. В Индии они с братом жили каждый в своем бунгало. Но с Даном все было так легко, что он не задумывался об этом.