Замужество и как с ним бороться

Мы с Иваном валялись в кровати номера «Любовников» и ели фалафель в лаваше с соусом чили. Капелька соуса шлепнулась ему на грудь, и я ее тут же слизала. Мгелика окончательно меня замучил. Он взял привычку слюняво целовать меня в щеку при каждой встрече, будто мы были закадычными друзьями, и уже три раза стучался к нам в дверь. Прежде чем мы успевали что-либо ответить, он открывал ее хозяйским ключом и входил, говоря, что ему якобы показалось, что мы его зовем. К счастью, каждый такой визит выпадал на очередную передышку. В общем, «Любовники» явно перестали нам подходить. Нам требовалось найти новое логово.

— Ты очень понравилась Бекки, — сказал Иван.

— А ты Грегу.

— Может, он все-таки инсценирует свою смерть, как у Чернышевского, и мы все-таки сможем пожениться, — вздохнул Иван.

(Мне выйти замуж за Ивана? За человека, который не отец моим детям?) Мы обсуждали, понравились ли друг другу наши супруги, и почему-то чувствовали себя от этого менее виноватыми. В глубине души я была даже рада, что Грегу понравился Иван. Каким-то извращенным путем это доказывало, что у меня хороший вкус. Было бы хуже, если бы я кувыркалась с мужчиной, который не заслуживал его уважения; я нуждалась в одобрении мужа, пусть даже он и не подозревал, что дает его. Объективно говоря, крутить роман с чужим супругом почему-то представлялось нам аморальным, а вот желать, чтобы важные для нас люди хорошо относились друг к другу, казалось совершенно нормальным.

— Я хочу провести с тобой всю ночь, — сказал Иван, прижимая меня к своей груди.

— И я хочу, — прошептала я.

С каждым разом нам все труднее и труднее было вставать, одеваться и возвращаться к обычной супружеской жизни. Совершенно раскиснув, я ехала из отеля домой, когда от Ивана пришла эсэмэска: «И почему ты не моя жена?» «Я только что задавала себе тот же вопрос», — отправила я ответ. Моя кожа до сих пор хранила воспоминания о его прикосновениях, как если бы он до сих пор был рядом. Я схватила мобильник; он стал пуповиной, связывающей нас с Иваном во время разлуки, дарил нам роскошь общения в любую минуту. Любовная переписка — почти самое прекрасное, что есть на этом свете. Я ревностно следила за своим телефоном, никогда не выпускала его из поля зрения; он служил мне источником удовольствия, но в чужих руках мог стать причиной краха.

Я решила позвонить папе.

— Простите, кто говорит? — раздался в трубке его голос.

Я рассмеялась — папа всегда умел меня рассмешить.

— Я только что рассталась со своим любовником, и мне очень грустно… Почему так происходит? — спросила у него я.

— О-о, это известный феномен, — протянул папа.

— Как я вообще могу это с тобой обсуждать? — вдруг ужаснулась я. — Ты же мой отец!

— Видимо, тебя плохо воспитывали, — предположил он. — А твое состояние известно как посткоитальная грусть, и наверняка ты о нем слышала. Это довольно распространенный синдром, для него даже название французское есть.

— Спасибо, мне стало легче. И еще один вопрос, пап… Почему меня так коробит то, как холодно Иван держится со своей женой? — спросила я и рассказала об ужине у ПП.

— Тебя это удивляет? Он же крутит роман с другой женщиной, значит, и брак у него не самый удачный, мягко говоря.

— Ты прав. Просто меня это почему-то беспокоит.

— Знаешь, есть такое выражение: «Мужчину можно узнать, увидев, как он справляется с алкоголем, деньгами и собственным гневом». Видимо, к этому списку надо добавить еще и жену.

— Точно. Это-то меня и беспокоит, хотя он сам наверняка присматривается, как я обращаюсь с Грегом, — предположила я.

— Ты ведь не собираешься с ним сбежать, нет? — обеспокоенно спросил папа.

— Нет, конечно нет, — сказала я.

Но в глубине души я не была столь уверена.

— Вот и хорошо. Еще увидимся, дорогая, — попрощался папа. Он собирался к нам на ужин.