Замужество мисс Монктон

Сменяя друг друга, мастерицы мадам Сесиль под ее бдительным оком день и ночь шили для мисс Монктон многочисленные наряды. В этот вечер на ней было изысканное платье небесно-голубого цвета с глубоким декольте и короткими пышными рукавами по моде, введенной Марией-Антуанеттой. Ее черные с блеском волосы прикрывал украшенный маленьким плюмажем изящный головной убор в тон платью, длинные, упругие локоны обрамляли ее красивое нежное лицо и спускались на точеную шейку. Все взгляды были прикованы к этой очаровательной незнакомке.

Мария почти не видела Чарльза после неудачного визита к Генри и той сцены у Вестминстера, которую никак не могла забыть. Однако, чем больше она о ней размышляла, тем больше начинала сомневаться в том, что видела, правильно ли истолковала эту сцену. Ведь если бы та леди что-то значила для Чарльза, леди Осборн непременно упомянула бы о ней в разговоре.

Может быть, незнакомка была его подругой, но джентльмены не имеют обыкновения так нежно обнимать своих подруг в присутствии многочисленных свидетелей.

Когда леди Осборн сообщила, что Чарльз поедет с ними в театр, Мария весь день нервничала, ожидая его появления и гадая, как он поведет себя после их ссоры по дороге от Генри. То она думала, что он все еще сердится на нее, считает ее неблагодарной и презирает за вспышку гнева. То надеялась, что он вовсе не хотел показаться таким властным и самоуверенным и готов извиниться.

По большей части все, что она ему тогда наговорила, объяснялось ее разочарованием и гневом, и Марии очень хотелось верить, что они вернутся к прежним доверительным отношениям, сложившимся между ними во Франции. Она не просто любила Чарльза — она уважала в нем человека смелого и благородного, восхищалась его умом и добротой.

К тому моменту, когда он появился в гостиной, уже одетый для театра, где Мария дожидалась леди Осборн, она до того извелась, что при виде его чуть не вскочила с кресла.

Она устремила на него долгий взгляд, от волнения потеряв дар речи.

Помня, что всегда теряется в его присутствии, она нарочно стала думать о прозаических вещах — хорошо ли она выглядит, удостоит ли он ее своего одобрения. Но, на этот счет она беспокоилась напрасно: взгляд, которым он окинул ее туалет и прическу, отразил его полное восхищение и… нечто большее, и Мария отчаянно смутилась.

— Вы выглядите прекрасно, Мария, красивая, изящно и модно одетая леди. Ваше появление произведет настоящий фурор, — светским тоном сказал он, подойдя ближе.

— Очень надеюсь, что вы ошибаетесь. Мне хотелось бы только одного — спокойно и приятно провести вечер в театре.

— Вообразите, мне тоже. Думаю, у нас есть время немного выпить.

Он ловко наполнил искрящимся шампанским два бокала и один протянул Марии. Она осторожно пригубила напиток и хотела присесть на диван, но Чарльз удержал ее. Достав из внутреннего кармана фрака продолговатую коробочку, обтянутую бархатом, он извлек из нее ожерелье из маленьких жемчужин и жемчужные серьги в форме капли.

Мария ахнула от восторга и погладила колье кончиками пальцев.

— Какой дивный жемчуг!

— Это вам подарок от меня, Мария.

Мария вскинула на него острый взгляд. Если у него есть женщина, почему он дарит ей жемчуг? Она ничего не понимала.

— Я вспоминаю, когда мы были во Франции, вы что-то говорили мне про жемчуг. Я сказал, что он подходит вам больше, чем бриллианты, что жемчуг гладкий и приятный на ощупь.

Она так смутилась, что едва могла вздохнуть.

— Д-да, я помню.

— И еще я сказал, что с удовольствием надел бы вам жемчуг сюда, — вкрадчиво произнес он.

Взяв у нее бокал, он поставил его на столик и ловко прикрепил серьги к одному, а потом к другому ее ушку. Затем повернул ее лицом к большому зеркалу в золоченой раме, что висело над камином.

— И вот сюда.

Он надел на нее жемчужное ожерелье и с невозмутимым видом стал застегивать бриллиантовый замочек, вызывая в ней приятный озноб прикосновением своих длинных горячих пальцев.

— Чарльз, вряд ли я могу принять такой дорогой подарок.

— Почему? Вам не понравился жемчуг?

— Нет, конечно, понравился. Жемчужины такие ровные, одна к другой, такого нежного сияющего оттенка. Но…

— Никаких но. Мне доставляет огромное удовольствие подарить вам красивую вещь. Я буду оскорблен, даже смертельно оскорблен, если вы не примите моего подарка.

Она вздохнула:

— Что же я могу на это сказать — только выразить вам свою признательность.

— Я оценю ее лишь в том случае, если вы выразите ее не на словах, а поцелуем, — возразил он.

Мария смутилась, но, видя, что на меньшее он не согласен, повернулась и быстро прикоснулась губами к его тщательно выбритой щеке.

Он недовольно нахмурился:

— Я бы не назвал это благодарным поцелуем за такой восхитительный подарок. Вы просто клюнули меня в щеку.

— Я поцеловала вас.

— А я говорю, нет. Мое определение поцелуя отличается от вашего, и, смею думать, я больше вашего разбираюсь в поцелуях.

Потянув ее за руки, он вдруг крепко прижался к ее губам. Мария вздрогнула, как испуганная птичка, но Чарльз крепко ее обнял, не прерывая страстного поцелуя, а затем погладил по обнаженным рукам.