Замыкание (СИ)

Золотые глаза посмотрели на Киу.

— Я абсолютно здорова! — Заверила та княгиню, поклявшись себе в этой стране не болеть.

А затем влюбленно посмотрев на своего Веню.

— Еще минус один из твоих снов, рядовой, — вновь обратился Черниговский к гусару. — Вам сегодня несказанно везет.

— Их еще много, и не все из них иностранцы, ваше сиятельство. — Почтительно обратился тот к старику, вновь поднимая знамя на плечо. — Идемте, я подскажу, если кого-то узнаю в лицо.

И вот тогда Го Киу поняла, что фразу «У нас проблемы» в этом фильме должны говорить не они.

А те, кто будет настолько скорбен умом, что не разбежится перед ними в ужасе.

Глава 22

Белоснежные стены, добавлявшие высоты, закоптились и исчезали в черноте выгоревшего потолка. Ширину проходов занимали рухнувшие на паркет тяжелые люстры, под ногами хрустели осколки стекла и отстрелянные гильзы. Ночь заглядывала через разбитые окна, а магия дворца, целиком перекинутая на защиту, больше не согревала. Холод — вот что запомнится об этой ночи. Холод и костры на полу Георгиевского зала Большого Кремлевского дворца.

Драгоценный паркет был аккуратно убран, а на бетонных плитах разведены огни, пожиравшие чуть менее драгоценную мебель — лавки, столы, кресла, принесённые отовсюду. Возле пламени грелись призванные гусары, охотно подставляя ладони под жар. Тихонько к кострам подходили люди из обслуги дворца — погреться в мире, внезапно оказавшемся без Силы.

Мы были варварами третьего Рима, но мы же оставались единственными его защитниками. Враг был совсем рядом — за тяжелой окованной дверью в Александровский зал, вырванной из петель и перекошенной. Оттуда для заговорщиков открывалась прямая дорога для их замысла — через анфиладу в зал Андреевский, а далее куда угодно, разыскивать императора и убивать через блокиратор. Да вот незадача — стоит им отойти от двери и забрать с собой запретный артефакт — и дверь вышибет князь Давыдов. А то, как господин полковник может идти вперед, не кланяясь пулям, они уже видели. Мышонка в его руках не разглядели — но тем страшнее.

Дверь, в общем-то, можно было ломать и сейчас — блокиратор не накрывал весь Георгиевский зал, и никак не мог сопротивляться созданному извне. Но тогда бандиты наверняка сбегут и натворят дел… Лучше уж так — пусть прижимаются к стенам и отчаянно пытаются придумать, что же им делать дальше.

А мы терпеливо ждали, пока принесут динамит из тюрьмы под Кремлем — даже неловко стало, что такую полезную вещь позабыли. А я, на самом деле, его сразу хотел с собой забрать — но вдруг представилось, что за спиной опять возникнет Артем, и объясняй ему потом, что это не мое и подбросили. Скажешь, что императора спасать идем — так вообще не поверит…

Оказывается, что уметь ждать — это великая наука. Не бежать куда-то опрометью, не строить планы, а просто ждать, зная, что между погоней и жертвой всего одна дверь. И никуда враг не денется — не через окно же, намертво запертое защитой дворца…

Господин полковник умел это профессионально — и уже десяток минут вдумчиво изучал изъятые у людей телефоны. Кто другой подумал бы, что ищет секретную информацию или связи с заговорщиками…

— О, а вот и инстаграм! — Обрадовался князь Давыдов приложению.

Но я знал его лучше.

— Связь не работает, — напомнил я ему, глядя в огонь нашего костра.

Согреться никак не получалось — ощущение холода накладывалось на неприятное чувство отсутствующей Силы. Зябкость в ногах не желала отступать, и так хотелось размять их — расшибить близкую дверь, пройти вперед и уйти мириться с благоверной. Навык ожидания поддавался так себе.

— Зато когда сеть появится, видео сразу загрузится. — Развернул князь Давыдов включенный телефон на костры и на нас.

— Но в чужой аккаунт.

— Без разницы, ротмистр. — Повел он камерой к двери. — Главное, чтобы записи были. Иначе меня опять во всем обвинят. — Посмотрел он на экран, любуясь результатом.

— Ну, ежели так… — Признал я логичность поступка.

— Даже не сомневайтесь. Только они меня и защищают. Вы думаете, эти люди, возле костров, скажут, как все было? — Хмыкнул князь. — Они выйдут к журналистам и будут рассказывать, как я бил их сапогами, жег зал и сквернословил на его величество.

— Осознавая все последствия?

— Какие могут быть для них последствия, если они сами тащат государеву мебель в огонь? — Подергал господин полковник за ус. — Будут врать все что угодно. Неблагородным простительно.

— Достаточно вашего слова…

— Отчего-то слова сотен лжецов всегда ценнее моего. А мне нужна правда. Не для себя, ротмистр. Иначе потом окажется, что мои люди умрут оболганными. И как мне смотреть потом им в глаза? — Взглянул он на меня с еле сдерживаемой яростью, сжимая чужой телефон.

— А ваши люди… — Замер я на грани между любопытством и деликатностью. — Помнят, как погибли?

— Всякий раз.

— Но все равно откликаются на призыв?

— Мы готовы жертвовать. А они — нет. — Махнул Давыдов в сторону двери. — В этом и есть цена победы. А ценой подвига будет вечная памятью, — потянулся Давыдов к поясу, к отсутствующей сейчас фляжке. — Которую я никому не дам испоганить.