Замыкание

Да и бесполезно – он все равно не успеет до двери, даже если, позабыв про вид, попытается бежать на трех конечностях.

– Надо эту тварь вернуть к нему в постель. – Сутулость старика как-то сама по себе исчезла, Наумов смотрелся вполне собранно и уверенно. – Вас не затруднит открывать передо мной двери?

Наумов поднял Первого Советника на руки и вопросительно посмотрел на Черниговского.

– Да, конечно, – кивнул тот, и быстро дотянулся до трости.

А это – уже оружие! Это – уже шанс! Да еще нож этот дурак убрал за пояс!

– Можно было оставить его здесь, – задумчиво пожал плечами Наумов. – Но Максим попросил положить его рядом с мелкой тварюшкой.

– С кем? – Запнулся Черниговский.

– Девка молодая. Первый советник пообещал Тарковским, у которых известные вам проблемы с родовым проклятием, супругу, от которой будут здоровые наследники, – со смешком произнес Наумов, зашагав к тайной двери.

Иван Александрович шагнул следом. Самое время для удара. Но отчего-то вперед действия пошел вопрос, а трость нервно дернулась в руке.

– И почему она в его спальне?

– Ну вы как маленький. – Посмотрел на него Наумов. – Откуда, по-вашему, у нее возьмутся здоровые дети? А он еще денег с них стребовал море. Первый советник обожал так развлекаться. Вы откроете мне дверь? – Вопросительно смотрел Наумов на тяжко задумавшегося старика.

– Да, конечно, – засуетился тот, открывая и шагая вперед.

В длинный коридор, который тут же изогнулся вправо. Встать там и занести клюку… Или нет. Проверить слова. Он видел фото новой супруги патриарха Тарковских – прекрасное создание, чистой души. Явный мезальянс, ей восемнадцать, ему сорок три – дольше нынешние Тарковские не жили. Хорошая семья, правда зарубежная, обедневшая, но с отличной родословной. Одни плюсы. Как у его Литы…

– Шагайте дальше, пятая плита под мрамор, со светильником. Вот его нажать вниз. – Донесся голос.

Черниговский шагнул в темноту зашторенного кабинета и нащупал светильник справа.

Слегка вздрогнул, обнаружив в кресле за писчим столом мощного мужчину лет сорока, с широкими плечами, волевым подбородком и черной бородкой, шедшей волной к вискам. Перед ним бумаги – часть отпечатаны, часть написаны от руки.

– Иван Александрович, разрешите пройти. – Кашлянул позади Наумов. – Нам дальше, дверь напротив вас. А на этого мертвеца не обращайте внимание.

И точно – положение тела безвольное, а рука неудобно лежит на ребре кресла… Еще не успел окоченеть – кожа обычного цвета.

– Это кто? – Сглотнул Черниговский, посторонившись.

– Элим Шуйский, – мельком глянул на того Наумов. – С речами о том, как вернет былое могущество княжеству. Не то, что прежние неудачники, шестые по богатству в Империи.

Иван Александрович подшагнул к столу и вчитался. И точно… «В эту тяжелую минуту, я принимаю на себя всю боль, весь стыд и ответственность за содеянное моим братом. Вырванный случившейся бедой из долгого пути заграницей…».

– У него стиль отвратительный, – прокомментировал Наумов интерес старика. – Вон же, лежат отпечатанные специалистами тексты. Так нет же, лезет сам писать. Смакует, падаль.

– Он же лишится Чести и Силы. – Не понимал Черниговский, совершенно ошарашенный увиденным и услышанным. – Все же увидят.

Одно дело – подставить старых соперников. Он не любил Шуйских, как не любил девяносто процентов других князей. Но чтобы так – когда брат предает брата…

– Его тут кое-чем кормили. Кое-чем бодрящим. – Хмыкнул Наумов. – Особо очищенным. Говорят, все вокруг кажется правильным. Вы идете со мной или почитаете? Я справлюсь сам, там последняя дверь.

– Нет-нет, я с вами, – заковылял Иван Александрович.

На симпатичную девушку, аккуратно уложенную под одеяло, старик смотрел со смесью странных чувств – как смотрят, как на разбитую вазу или дорогую машину, опрокинутую в яму. Сколько всего вложено создателями – и как распорядилась судьба.

– Красивая, правда? – Наумов положил прямо поверх постели Первого Советника и с некоторым усилием заложил его руку соседке под голову.

– Вы ее убили? – Вырвалось у Черниговского.

– А я не самый хороший человек. Да что вы на нее смотрите, вы бы знали, скольких она отравила, опозорила и убила, лишь бы попасть в эту постель. – Наумов оглядел получившуюся композицию. – Обертку ей в Польше нарисовали, вместе с документами на родословную. А внутри все давно сгнило.

Черниговский дрогнул, отводя взгляд.

– Эта красота – не настоящая?

– Сложнее потом менять внешность детей. А это… Рабочие моменты. – Махнул рукой Наумов. – Идемте, князь.

– Вы меня не убьете? – Посмотрел на него Черниговский.

Наумов стоял через кровать – уже не дотянуться. Все моменты упущены. А еще – у того нож.

– Зачем? Вы еще послужите Императору. – Успокаивающе улыбнулся бывший хозяин Архангельска.

– А он – знает? – С надеждой спросил старик.