Замыкание

Вино, понятно, белое – к рыбе. А сама щука – запеченная, под соусом, уже нарезанная на кусочки, в запечатанном пластиковом коробе. Да еще ножи, вилки, два фужера, ух…

– Поручик!

Я тут же выпрямился и застыл по стойке смирно, отчаянно кося на рыбу.

– Вы что себе позволяете?! – Гневно произнес князь, закручивая ус. – Почему отсутствуете на службе, не предупредив вышестоящее начальство?!

– Виноват, господин полковник! Не было другого выбора, господин полковник!

– Вольно! – Подышал он возмущенно, а потом успокоился и продолжил другим тоном, куда более спокойным и грустным. – Мне Шуйский уже сообщил о вашем самопожертвовании. Присаживайтесь, поручик. – Вздохнул он, подавая пример.

И присел, понятное дело, рядом с рыбой, обернувшись ко мне и закрыв своим корпусом от столика.

А я между прочим, умею очень внимательно слушать и есть одновременно – у кота научился…

– Там, наверху, думают вас казнить, – в раздражении поднялся уголок губ у полковника. – Не за покушение. За факт хранения спецтехники.

– Как гусар, имею право владеть любым оружием. Как офицер Лейб гвардии, приравненный чином к ненаследному дворянству, имею право на обратную силу закона.

– Да? – Удивился Василий Владимирович, выбираясь из неподходящего ему уныния.

– Точно говорю. За это не казнят. – Успокоил я его, пытаясь разглядеть за ним щуку.

– Тогда надо это отметить! – Прогремел гусар, тут же потянувшись к фляге на поясе.

– Может, вина? – Робко подал я голос.

– Это для дамы, – засмущался Давыдов, глянув на дверь. – Вы знаете, как известие о вашем неправедном заточении вышло в свет, десятки высокородных леди принялись упрашивать навестить вас и поддержать самолично!

– Но я женат!

– Верно, поэтому там – для меня. – Отвел гусар глаза.

– И вино с щукой? – Грустно предположил я.

– Да, но я принес для вас другое! – Воодушевленно произнес князь, ставя перед ногами второй пакет и открывая горловину. – Вот!

Сверху, на ткани, лежали стальные наручники.

– Это тоже не для вас, – суетливо убрал он их в сторону. – Дамы так любят атмосферность, а тут ни цепей, ни завалящих кандалов! – Возмутился князь. – Поэтому все с собой.

– А вы тут бывали ранее?

– А как же… – Задумчиво тронул он ус. – Наша служба – она такая… Сегодня любят и ценят. Завтра гневаются и сажают под замок. Но без нас все равно никак, – поднял он на меня серьезный взгляд. – Это ведь главная проблема там, наверху. Им нужны люди, которым можно верить. А таких, посчитай – почти и нет. Вам пока верят, поручик. Главное, не наделайте глупостей. – Внимательно смотрел он на меня.

– Я не собираюсь бежать.

– Это хорошо, – кивнул князь. – Доказательства невиновности доставят?

– Уж поверьте, они будут и крайне убедительные. Завтра.

– Тогда вам непременно понадобится это, – Давыдов вновь открыл пакет и принялся выкладывать оттуда аккуратно сложенную гусарскую форму. – Не в робе же вы предстанете перед Его высочеством… Вот. Извольте, все по вашей мерке, – распахнул он в руках мундир.

– Тут нашивки штабс-ротмистра, господин полковник. – Заметил я несуразность.

– Ах, это… положил он мундир себе на колени. – Вы знаете, поручик… Помню, как-то на войне, перед боем, присвоили мне внеочередное звание. – Пожевал Давыдов губы, вспоминая. – И вот лежу я в грязи, с простреленной грудью, истекаю кровью. Лошадь пала, чуть не придавив собой. До вражеских окопов – метров десять осталось. И так обидно мне стало помирать молодым, красивым, не отгуляв звание, что я поднялся, дошел до окопа и порубал там всех…

– И что было дальше? – Подтолкнул я затянувшееся молчание.

– Нет, ну помирать после подвига было бы совершенной нелепостью! – Возмутился Давыдов. – Так что и вы, господин штабс-ротмистр, извольте пережить завтрашний день!!

– Будет исполнено, господин полковник! – Взмыл я на ноги.

– То-то же, – проворчал он, деловито собирая щуку и вино обратно в пакет.

Задумчиво посмотрел на мороженое и чуть виновато покосился на меня.

– Пригодится, – скрепя сердце, заговорщически подмигнул я.

– Надо проверить, – согласился Давыдов, забирая мои пломбиры и аккуратно размещая в пакет наручники.

После чего приосанился, огляделся и прищелкнул штиблетами.

– Честь имею!

Ну и отправился в коридор – извиняться перед дамой за долгое отсутствие, запирать меня обратно и искать себе свободную камеру на ночь.

Мундир, между прочим, оказался весьма теплым, шерстяным. А одеяло так вообще обещало приятный сон – если бы не стоны и крики всю ночь.

– Вы подписывали Женевскую конвенцию! – Пытались перекричать их из других камер.

– Да как можно, господа!.. – Возмущались уже слабым голосом под утро.

И уже когда я проснулся, после очередного маетного черно-белого сна, а в замке соседней камеры протяжно заскрипел ключ, кто-то отчаянно закричал.

– Я все расскажу! Только не ко мне! Не надо!!

– О, пардон… ДеЛара, я зайду позже! Офицер, тут чистосердечное!

Зычный голос князя Давыдова немедленно призвал стражу к раскаявшемуся, и в коридоре зашумело минут на двадцать.

Окончательно стихло примерно через час, после чего господин полковник все-таки наведался ко мне.