Замыкание

Золотые глаза посмотрели на Киу.

– Я абсолютно здорова! – Заверила та княгиню, поклявшись себе в этой стране не болеть.

А затем влюбленно посмотрев на своего Веню.

– Еще минус один из твоих снов, рядовой, – вновь обратился Черниговский к гусару. – Вам сегодня несказанно везет.

– Их еще много, и не все из них иностранцы, ваше сиятельство. – Почтительно обратился тот к старику, вновь поднимая знамя на плечо. – Идемте, я подскажу, если кого-то узнаю в лицо.

И вот тогда Го Киу поняла, что фразу «У нас проблемы» в этом фильме должны говорить не они.

А те, кто будет настолько скорбен умом, что не разбежится перед ними в ужасе.

Глава 22

Белоснежные стены, добавлявшие высоты, закоптились и исчезали в черноте выгоревшего потолка. Ширину проходов занимали рухнувшие на паркет тяжелые люстры, под ногами хрустели осколки стекла и отстрелянные гильзы. Ночь заглядывала через разбитые окна, а магия дворца, целиком перекинутая на защиту, больше не согревала. Холод – вот что запомнится об этой ночи. Холод и костры на полу Георгиевского зала Большого Кремлевского дворца.

Драгоценный паркет был аккуратно убран, а на бетонных плитах разведены огни, пожиравшие чуть менее драгоценную мебель – лавки, столы, кресла, принесённые отовсюду. Возле пламени грелись призванные гусары, охотно подставляя ладони под жар. Тихонько к кострам подходили люди из обслуги дворца – погреться в мире, внезапно оказавшемся без Силы.

Мы были варварами третьего Рима, но мы же оставались единственными его защитниками. Враг был совсем рядом – за тяжелой окованной дверью в Александровский зал, вырванной из петель и перекошенной. Оттуда для заговорщиков открывалась прямая дорога для их замысла – через анфиладу в зал Андреевский, а далее куда угодно, разыскивать императора и убивать через блокиратор. Да вот незадача – стоит им отойти от двери и забрать с собой запретный артефакт – и дверь вышибет князь Давыдов. А то, как господин полковник может идти вперед, не кланяясь пулям, они уже видели. Мышонка в его руках не разглядели – но тем страшнее.

Дверь, в общем-то, можно было ломать и сейчас – блокиратор не накрывал весь Георгиевский зал, и никак не мог сопротивляться созданному извне. Но тогда бандиты наверняка сбегут и натворят дел… Лучше уж так – пусть прижимаются к стенам и отчаянно пытаются придумать, что же им делать дальше.

А мы терпеливо ждали, пока принесут динамит из тюрьмы под Кремлем – даже неловко стало, что такую полезную вещь позабыли. А я, на самом деле, его сразу хотел с собой забрать – но вдруг представилось, что за спиной опять возникнет Артем, и объясняй ему потом, что это не мое и подбросили. Скажешь, что императора спасать идем – так вообще не поверит…

Оказывается, что уметь ждать – это великая наука. Не бежать куда-то опрометью, не строить планы, а просто ждать, зная, что между погоней и жертвой всего одна дверь. И никуда враг не денется – не через окно же, намертво запертое защитой дворца…

Господин полковник умел это профессионально – и уже десяток минут вдумчиво изучал изъятые у людей телефоны. Кто другой подумал бы, что ищет секретную информацию или связи с заговорщиками…

– О, а вот и инстаграм! – Обрадовался князь Давыдов приложению.

Но я знал его лучше.

– Связь не работает, – напомнил я ему, глядя в огонь нашего костра.

Согреться никак не получалось – ощущение холода накладывалось на неприятное чувство отсутствующей Силы. Зябкость в ногах не желала отступать, и так хотелось размять их – расшибить близкую дверь, пройти вперед и уйти мириться с благоверной. Навык ожидания поддавался так себе.

– Зато когда сеть появится, видео сразу загрузится. – Развернул князь Давыдов включенный телефон на костры и на нас.

– Но в чужой аккаунт.

– Без разницы, ротмистр. – Повел он камерой к двери. – Главное, чтобы записи были. Иначе меня опять во всем обвинят. – Посмотрел он на экран, любуясь результатом.

– Ну, ежели так… – Признал я логичность поступка.

– Даже не сомневайтесь. Только они меня и защищают. Вы думаете, эти люди, возле костров, скажут, как все было? – Хмыкнул князь. – Они выйдут к журналистам и будут рассказывать, как я бил их сапогами, жег зал и сквернословил на его величество.

– Осознавая все последствия?

– Какие могут быть для них последствия, если они сами тащат государеву мебель в огонь? – Подергал господин полковник за ус. – Будут врать все что угодно. Неблагородным простительно.

– Достаточно вашего слова…

– Отчего-то слова сотен лжецов всегда ценнее моего. А мне нужна правда. Не для себя, ротмистр. Иначе потом окажется, что мои люди умрут оболганными. И как мне смотреть потом им в глаза? – Взглянул он на меня с еле сдерживаемой яростью, сжимая чужой телефон.

– А ваши люди… – Замер я на грани между любопытством и деликатностью. – Помнят, как погибли?

– Всякий раз.

– Но все равно откликаются на призыв?

– Мы готовы жертвовать. А они – нет. – Махнул Давыдов в сторону двери. – В этом и есть цена победы. А ценой подвига будет вечная памятью, – потянулся Давыдов к поясу, к отсутствующей сейчас фляжке. – Которую я никому не дам испоганить.