Заначка на черный день

А она все же нервничала чуток! Неловко ей было, что мы застукали ее с хахалем, пока муж в милиции! Ах, женщины, женщины… Кажется, что мы ей — презренные и нечистоплотные нищенки! Ан нет, поди ж ты… И в наших глазах хочется выглядеть великосветской дамой. Мы, женщины, чаще стремимся есть запретный плод без свидетелей, в то время как гостеприимные мужики обычно предпочитают вкушать его чуть ли не в общественных местах.

Пачка сторублевок была новенькая, плотная, пахла краской и притягательно похрустывала в пальцах. Вот, оказывается, почему уголовники называют деньги «хрустами»! Значит, есть он, заветный чемоданчик! Это не бред моего воспаленного воображения! Здесь он стоит, за дверью, и эта пачка — лишь жалкая толика его содержимого!

Карманы моей куртки были набиты веревками, предназначенными для иммобилизации госпожи Колядко, и я небрежно сунула пачку Зинаиде. Она обрадовалась, дура старая!

— Вот это мы хорошо зашли! Одним махом десять тыщ! Из этой дамки еще потом можно будет выкачать! Нюська, ты молодец! Когда делить будем?!

— Да никогда не будем… — устало сказала я. — В общую кассу, на дело пойдет. Чего радуешься-то?.. Ты что — не понимаешь, что это копейки по сравнению с десятью миллионами?! Мне надо все! Я не желаю удовлетвориться жалкой подачкой!

Некоторое время Зинаида осознавала суть сказанного. Она вовсе не была дурой.

— Ну да… — согласилась она после минутного молчания. — А что будем делать дальше?

— Караулить, — решительно сказала я. — Деньги здесь, и мы не должны упустить момент, когда они их куда-нибудь прятать повезут.

— Что — всю ночь?! — раненой птицей воскликнула Зинка, и даже руками всплеснула, точно лебедь крыльями. — Пойдем хоть пожрем чего-нибудь! Не сейчас же они их повезут! Им еще штаны натянуть надо!

— По очереди! — с неумолимостью армейского сержанта сказала я.

— Тогда я первая! — заявила эта нахалка и заспешила вниз по лестнице, позабыв про лифт.

Это-то нас и спасло! Неисповедимы пути твои, Господи! От каких пустяков порой зависит человеческая жизнь — просто уму непостижимо! С точки зрения точной науки математики существование человека — нонсенс, вещь невозможная! Мы все давно должны погибнуть — а вот живем же, однако…

По грязным стеклам окна подъезда скользнул свет фар нескольких подъезжающих машин. Насторожившись, я присела на корточки и выглянула на улицу через отбитый угол мутного пыльного стекла. Нос к носу стояли у подъезда и светили друг на друга фарами желтая «волга», сбившая Свету Самушкину, и темный джип Маргаритиного соседа!

— Зинка, стой! Стой! — отчаянным шепотом закричала я, не отрывая взгляд от окна.

С высоты четвертого этажа мне было видно, как у подъезда суетятся туда-сюда мужские фигуры — человек шесть, не меньше. Точно свора гончих, они метнулись сначала к подъезду справа, потом вернулись и решительно направились в наш подъезд. У машин с работающими двигателями, покуривая, остался водитель «волги» — присел задом на теплый капот, поежился. При моей дальнозоркости мне видны были даже капли влаги на его кожаной кепке…

— Наверх, наверх!..

Не дыша, мы поспешно поднялись на два пролета выше. Снизу уже слышны были шаги многих ног и голоса. Почему-то они не поехали на лифте, а нервно шагали по ступенькам, переговариваясь и останавливаясь на каждом этаже. У меня сложилось странное впечатление, что они не знали точного адреса, и обходили все квартиры на площадках, чиркая зажигалками и что-то рассматривая — номера квартир, что ли? Как же они нашли дом, если не знали, кого ищут? Подобные вопросы вихрем проносились в моем воспаленном от страха мозгу, но тогда у меня не было ни мгновения, чтобы спокойно разобраться в этом. «Я подумаю об этом завтра!» — твердила я себе, точно Скарлет О'Хара.

Достаточно быстро они поднялись уже на четвертый этаж и остановились в полутьме лестничной клетки.

— Где-то здесь, кажется, — сказал молодой и красивый голос. Наверное, его обладатель был неплохим певцом.

— Куда звонить? — нетерпеливо спросил его знакомый хриплый баритон «битка». — Сюда или прямо?

— Сейчас, подожди… Не понять… Посвети, Валек!

Невидимый Валек щелкнул зажигалкой. Нам сверху виден был слабый отблеск пламени на стене подъезда. Вдруг один из пришедших, пока его приятели что-то разглядывали, принялся, насвистывая от нечего делать, медленно подниматься по ступенькам туда, где через три лестничных марша, присев, затаились мы с Зинаидой!

Ботинки его скрипели, и уже через десять секунд стало слышно тяжелое дыхание. Боже, как мне было страшно! Как я кляла себя, что из любопытства остановилась здесь, а не поднялась еще этажом выше! Да что там этажом — на крышу надо было забираться нам, старым дурам!!! А теперь даже шевельнуться было нельзя, потому что он был так близко! Я чуяла скверный запах его табака, а еще через мгновение увидела внизу неумолимо поднимающийся к нам по лестнице багровый огонек сигареты! У меня даже в мыслях не было защищаться, я и думать забыла про свой газовый баллончик и тяжелый фарфоровый пестик, который всего полчаса назад казался мне весьма солидным оружием.