Занавес для марионеток. Летописи Эйла

Многоликой и ящеру пришлось буквально тащить молодого человека за собой. С половину часа со стороны он походил на сомнамбулу, совершающую необходимые движения, но совершенно не осознающую их смысла. Таур очнулся только после того, как выведенная из себя Лика, отвесила ему пощечину и прошипела ему прямо в ухо.

— Приди в себя! Нам всем больно, но ты же не хочешь, чтобы его жертва оказалась напрасной! Веди нас!

Упрек был справедлив и быстро выдвинувшись вперед, он побежал прислушиваясь к своим ощущениям. Сейчас его чувства как бы раздвоились, одним уголком сознания он воспринимал то буйство магических энергий, которые собирались позади их группы, а вторым старался понять указания амулета. Последнее было достаточно просто, стоило ему отклониться с маршрута, как браслет начинал теплеть и сдавливать его кисть, когда же Таур придерживался верного направления, тот разжимался и передавал хозяину приятную прохладу.

Они шли «волчьим шагом», по крайней мере, так такой способ передвижения называли в роду Свирка, несколько минут быстрого пешего хода сменялись таким же по времени бегом. Несколько часов спустя они были уже у цели, браслет безошибочно вывел друзей к одинокой скале в глубине лесной чащи. Таур, вынужденно взявший на себя роль командира их тройки, обошел казавшуюся монолитом возвышенность. Амулет подвел его к небольшому углублению в ровной каменной поверхности, приложив браслет, он ощутил, как она вздрогнула, будто живой человек от неожиданного прикосновения, и перед его глазами начал открываться узкий лаз, ведущий в тело скалы. Молодой волшебник сделал несколько шагов вперед и обнаружил проход, ведущий глубоко под землю, стены и потолок сразу напомнили ему тоннель, через который они уходили из Убежища. Таур не стал тратить время на размышления и обернувшись к образовавшемуся проёму позвал спутников. Как только те вошли, он опять приложил браслет к камню и уже без особого удивления увидел, как за ними вновь образуется глухая перемычка. Юноша зажег уже ставший привычным огонек и с любопытством огляделся. Пологий спуск не отличался шириной, на первый взгляд в нем с удобством могло идти два человека, по бокам виднелись крепления для факелов, но все они были пусты. Воздух был сухим и каким-то безжизненным, а тонкий слой пыли на полу указывал на то, что прошло много лет, с тех пор как здесь проходило живое существо. Прежде чем продолжить путь, а посовещавшись, друзья решили за остаток дня удалиться на как можно большее расстояние от входа, они остановились на небольшой отдых. Достав припасы и запивая их простой водой, троица обсуждала дальнейшие планы, но окончательно всё должно было стать ясно после прочтения бумаг, которые Тауру дал учитель. Несмотря ни на что, в душе молодого человека крепла надежда, что наставник выживет и в очередной раз оставит церковников в дураках. Они уже собирались, когда вдруг неожиданная боль пронзила всё его тело, в сердце как будто лопнула туго натянутая струна и с печальным звоном растворилась, оставив тяжелую, вязкую пустоту. Арет погиб, он понял это без каких-либо сомнений и колебаний, связь, образовавшаяся между старым магом и его юным учеником, оборвалась. Таур прерывающимся голосом сообщил об этом остальным. Несколько минут прошли в напряженном молчании, а потом Лика тихонька запела:

Грады, троны и славы
Этой Земли,
Как полевые травы,
На день взросли.
Вновь цветы расцветают,
Радуя глаз,
Вновь города из руин возникают
На миг, на час.

И цветок чуть расцветший

Слышал едва ль,
Про годины прошедшей
Свет и печаль,
Но в блаженстве незнанья
Гордый цветок
Мнит в семидневное существованье
Вечным свой срок.

Смертным велит, жалея

Вечный закон
Быть цветка не умнее,
Верить, как он.
В самый час погребенья,
Идя на суд,
Тень скажет, прощаясь с тенью:
«Гляди, продолжен наш труд![52]

— Хорошие слова! — грустно произнес ящер, — Почему лучшие всегда уходят первыми? Когда мы познакомились, я подумал, что почти всё, что у нас говорится плохого о людях — неправда! Ведь, если среди них есть такие мудрецы, значит не всё еще потеряно, и мы сможем найти общий язык. Мне жаль, что его не стало и мне будет его не хватать.

— Мне тоже, — отозвалась девушка, — Я обязана ему жизнью, а для нашего народа это долг, который невозможно выплатить, не совершив того же самого.

— Я думаю, единственное, чего бы он хотел, чтобы наше дело завершилось успехом! — юноша, которого уже нельзя было назвать учеником, смахнул набежавшие слезы, — И мы справимся, какой бы ценой это нам не далось!

— Мы справимся! — эхом повторили друзья.