Занавес, господа!

— Вам надо уезжать, — повторил мужчина непреклонно, после чего покачал головой и добавил: — У Акима Георгиевича неприятности. Вы были гостем Акима Георгиевича. Люди видели, как вас сюда привезли на его машине. Люди могли видеть, как вас увозили к нему. Люди могут на вас показать. У вас тоже могут быть большие неприятности. Аким Георгиевич этого не хочет. Он хочет, чтобы вы жили спокойно.

— Какие неприятности? Вы о чем? — совсем растерялся Совков, но мужчина вновь покачал головой и сказал:

— Я жду вас в машине.

Утром Совков улетел домой. Его прекрасный отдых продлился четверо суток, из которых полночи он провел почти в царских условиях.

А через три месяца он прочитал в газете "Известия" большую статью, в которой рассказывалось о том, как по решению генерального секретаря ЦК КПСС Юрия Владимировича Андропова наши правоохранительные органы ведут борьбу с незаконной экономической деятельностью. В статье приводились несколько примеров и в том числе рассказывалось, что в Абхазии раскрыта большая группа подпольных цеховиков, руководил которыми заместитель председателя Гагринского горисполкома Аким Георгиевич Габуния.

* * *

Кофе, приготовленный Вероникой, был отменным. Олег Валерьянович давно такой не пил, а, может, ему это только так казалось — в соответствии с внутренним настроем. Ему все здесь казалось удивительным, необыкновенным, почти сказочным. Он посмотрел на часы — красивый подарок Акима, о котором он больше никогда не слышал. Часы показывали 15.00.

Пилястров тоже посмотрел на часы, потом перевел взгляд на Веронику, та в свою очередь глянула на телефон и едва заметно повела плечами.

— Уж вы извините, — сказал Сергей Борисович, обращаясь к Совкову. — Я вас на немного покину. Вы не против?

— Что вы, что вы! — с готовностью откликнулся Совков. — Я подожду.

Он ждал уже три часа, но что это значило по сравнению с ожиданием, длиною почти во всю жизнь?

— Может, желаете журнал почитать? — предложила Вероника. — Или еще чашечку кофе?

Она вышла из-за стола и подошла к Совкову. Он почти инстинктивно вскочил с кресла, потерял на мгновение равновесие, качнулся вперед, и его руки скользнули по плечам Вероники.

— Извините, — пробормотал он, почувствовав, как его щекам стало горячо.

— Ну что вы… — произнесла Вероника с улыбкой и посмотрела ему прямо в глаза. Ее улыбка была ласковой и успокаивающей, а взгляд теплым и обволакивающим. Такую улыбку и такой взгляд ему однажды подарила…

Он никогда и никому об этом не рассказывал. Он смущался от одних только воспоминаний. Хотя, по большому счету, это было смущение не от греха, а от нелепости грешных помыслов.

* * *

Совкову было тридцать два, а Лиде двадцать восемь, когда они поженились. Они жили на одной лестничной площадке, и свела их не романтическая влюбленность, не пылкая страсть, а тихая, добрая привязанность. За двадцать лет Олег Валерьянович ни разу не пожалел о своем выборе, и Лида, как ему казалось, тоже. И еще за все эти двадцать лет Совков ни разу не обманул жену, хотя, если уж совсем по совести, однажды он на это решился.

Ее звали Анной. Она работала секретарем директора и всегда была окружена людьми — теми, кто интересовался директором, и теми, кто интересовался ею самой. Почему вдруг она заинтересовалась Совковым, тот так никогда и не понял — он решил, что просто линии судьбы пересеклись, не согласуясь ни с какой логикой. Ну какая могла быть логика в этом переплетении — красивая двадцатипятилетняя женщина и сорокапятилетний лысеющий, полнеющий мужчина? Совкову казалось, что никакой. Однако случилось.

Начало было банальным. На институтском вечере в честь Нового года Олег Валерьянович пригласил Анну на танец. Совершенно неожиданно пригласил — просто в тот момент, когда заиграла музыка, он оказался к Анне ближе всех. А потом он пригласил ее второй раз, третий, четвертый, и она не отказывалась. Он стал вдруг очень разговорчивым, веселым, он видел вокруг удивленные взгляды (причем женщины смотрели с любопытством, а мужчины с завистью) и чувствовал какую-то поразительную легкость в душе. Ему казалось, что это какая-то новогодняя сказка, рождественская фантазия, он понимал всю нереальность происходящего, но он не ощущал грусти, какая возникает от осознания, что вот еще мгновение, и зыбкий туман рассеется. Он всегда жил завтрашним днем, следующим мгновением, и вот теперь настал тот миг, когда он наслаждался сиюминутным.

А потом Анна посмотрела ему прямо в глаза, улыбнулась и сказала:

— Поедем со мной.

Ее улыбка была ласковой и успокаивающей, а взгляд теплым и обволакивающим.

— Ты здесь живешь? — спросил Совков, когда они подъехали к панельной девятиэтажке в районе новостроек, но Анна покачала головой:

— Нет, здесь живет моя подруга. Но ты не волнуйся, никого дома нет.

Однако Совков волновался. Он не мог не волноваться, ибо все происходящее было из другой — не из его жизни, в которую он погружался с щемящей тоской и необыкновенной радостью.