Занавес. Последнее дело Пуаро

Вдруг я услышал шаги и оглянулся. По коридору шел Аллертон. Коридор был слабо освещен, и, пока он не подошел поближе, я не видел его лица и гадал, кто бы это мог быть. А когда увидел, то весь напрягся. Потому что он улыбнулся своим мыслям, и мне очень не понравилась эта улыбка.

Тут он взглянул на меня, приподняв брови.

– Привет, Гастингс. Еще не спите?

– Не могу заснуть, – отрывисто ответил я.

– И это все? Я вам помогу. Пойдемте со мной.

Я последовал за Аллертоном в его комнату, которая находилась рядом с моей. Под воздействием каких-то странных чар мне захотелось поближе узнать этого человека.

– Вы сами поздно ложитесь, – заметил я.

– Я никогда рано не ложусь, особенно когда есть чем развлечься. Такие прекрасные вечера жаль тратить на сон.

Аллертон засмеялся – и мне не понравился его смех.

Я последовал за ним в ванную. Открыв маленький шкафчик, он вынул пузырек с таблетками.

– Вот, пожалуйста. Настоящий наркотик. Будете спать как убитый и к тому же видеть приятные сны. Чудесное снадобье сламберил – так оно называется.

Энтузиазм, прозвучавший в его голосе, меня поразил. Значит, он еще и наркотики принимает? Я с сомнением спросил:

– А это… это не опасно?

– Только если примете слишком много. Это один из барбитуратов – его токсичная доза близка к эффективной. – Он улыбнулся, и уголки рта приподнялись, отчего лицо стало неприятным.

– Неужели его дают без рецепта врача? – спросил я.

– Нет, старина, не дают. Во всяком случае, вам не дадут. У меня есть блат.

Полагаю, это было глупо с моей стороны, но мне свойственна импульсивность. Я спросил:

– Думаю, вы знали Этерингтона?

Я сразу же понял, что задел некую струну. Взгляд у Аллертона сделался жестким и настороженным. Тон изменился – стал каким-то фальшиво-непринужденным:

– О да, я знал Этерингтона. Бедняга. – Потом, не дождавшись, что я заговорю, он продолжал: – Этерингтон принимал наркотики, конечно же, но он перестарался. Нужно знать, когда следует остановиться. Он не знал. Скверное дело. Его жене повезло. Если бы симпатии присяжных не были на ее стороне, ее бы повесили.

Он передал мне пару таблеток. Затем спросил небрежным тоном:

– Вы тоже знали Этерингтона?

– Нет. – Я говорил правду.

Он, по-видимому, растерялся, не зная, что еще сказать. Потом отделался легким смешком:

– Забавный малый. Он не отличался особым благонравием, но иногда с ним приятно было провести время.

Поблагодарив Аллертона за таблетки, я вернулся к себе в комнату.

Когда я улегся и выключил свет, то стал размышлять, не сделал ли глупость.

Потому что я почти не сомневался, что Аллертон – X. А я дал ему понять, что подозреваю его.

Глава 7

I

Мой рассказ о днях, проведенных в Стайлз, должен неизбежно быть несколько бессвязным. На память приходят все больше разговоры – наводящие на размышления слова и фразы, которые врезались в мое сознание.

Прежде всего, и очень скоро, пришло понимание того, как немощен и бессилен Пуаро. Я верил его утверждению, что мозг его сохранил всю прежнюю остроту, но физическая оболочка совсем износилась. Я сразу же понял, что мне придется сыграть гораздо более активную роль, чем обычно. Мне фактически предстояло стать глазами и ушами Пуаро.

Правда, в ясные дни Куртис осторожно спускал своего хозяина вниз – там его ожидало кресло, которое выносили заранее. Потом он катал Пуаро по саду, выбирая место, где не дует. А когда погода была неважная, моего друга спускали в гостиную.

Где бы ни находился Пуаро, кто-нибудь обязательно подсаживался к нему, чтобы побеседовать. Однако прежде было совсем другое дело: тогда он сам мог выбрать себе собеседника. Теперь же ему не удавалось заполучить человека, с которым хотелось бы поговорить.

На следующий день после моего приезда Франклин повел меня в старую мастерскую в глубине сада, которая была наскоро переоборудована для научных исследований.

Позвольте мне сразу же заявить, что у меня нет склонности к наукам. Вероятно, в своем рассказе о работе доктора Франклина я перевру термины, чем вызову презрение людей, сведущих в подобных вопросах.