Зандр

«Мог ли я догадаться, что будет дальше?

Наверное.

Даже не так: я обязан был догадаться, поскольку получил все возможные подсказки.

Назвавшись, дотовец бросил карты на стол, а расспросы на Нижнем Балконе должны были рассеять последние сомнения, но я отказывался соображать.

Потому что не хотел.

Потому что в глубине души понял, для чего Белый Равнодушный шёл на Майдабрежье, и жаждал увидеть, что он сделает с Безнадёгой. Что уготовил человек, чьим именем пугают детей, месту, которое проклинают даже падлы. Что он сделает с уникальной мерзостью, претендующей на титул главной грязи Зандра.

Я догадывался, что увижу невероятное.

Я хотел, чтобы Безнадёга исчезла…»

(Удалённые комментарии к вложениям Гарика Визиря)

Тоненький, но от того невозможно пронзительный вой… Противный… Въедливый… Царапающий сердце даже Равнодушному.

— Почему ему не заткнули рот? — недовольно спросил дотовец.

— Из милосердия?

— Хотя бы.

— Вот ты и ответил на свой вопрос, — угрюмо ответил Визирь. — Ты в Безнадёге, Тредер, забудь слово «милосердие».

— Да, пожалуй, погорячился… — Вой… — Почему его не заткнули?

— Он приговорён.

— А мы?

— Мы должны видеть и слышать, потому что в этом заключается воспитательный эффект. — Разведчик помолчал. — Если кто-нибудь из мальчиков Арсения проявит слабость, как ты сейчас, им заинтересуются. И, возможно, он станет следующим. — Ещё одна пауза. — Здесь выживают только те, кто ухмыляется, услышав голос умирающего человека.

Окна комнаты, которую им определили в таверне, выходили на главную площадь аттракциона, на которой как раз проходила очередная экзекуция. Впрочем, комби объяснил, что «как раз» определение неверное: убивали на площади едва ли не постоянно. Конкретно сейчас приговорённого забивали розгами, обыкновенными гибкими прутиками: сменяя друг друга, палачи постепенно рассекали несчастному плоть, добираясь до кости. Не спеша. Со смаком. Смеялись, выпивали, меняли друг друга, предлагали принять участие всем прохожим, и мало кто отказывался.

— Они больны, — мрачно произнёс дотовец. — Их недуг — ненависть и жестокость — неизлечимы.

— Ты — Белый Равнодушный. Тебе приходилось отправлять на смерть тысячи людей.

— Тысячи больных, — поправил Гарика седой.

— Не только.

На миг Визирю показалось, что дотовец его ударит. Но только на миг. Равнодушный понимал, что насилием лишь подтвердит заявление разведчика, и сдержанно, но с необычайным достоинством ответил:

— Я горжусь тем, что делал, комби, и тем, что делает Санитарный Спецназ. Мы никогда и никому не отказываем в помощи. Мы приходим, лечим, теряем врачей… Десятки моих врачей умерли, но не бросили пациентов… Мы спасаем. — Белый пронзительно посмотрел на разведчика. — Но мы не имеем права рисковать, и потому…

— За спинами врачей всегда стоишь ты, — закончил за него Гарик.

— Да.

Начальник Карантинного управления. Единственный, кроме генерала Дота, человек, имеющий право объявить о прекращении эпидемии. Ответственный за смерть такого количества людей, что Арсений Шериф с его маниакальным зверством выглядел на фоне Равнодушного жалким, недостойным упоминания любителем. Спасший такое количество людей, что ему следовало бы поставить памятник из чистого золота.

— Извини меня, — неожиданно произнёс Визирь.

Однако ответ разведчику пришел не от дотовца.

— Он давно перестал обижаться на подобные обвинения.

Грудной, чуть хрипловатый и очень приятный женский голос.

«Неужели?!»

Гарик резко обернулся и замер, поражённый произошедшей с Надирой переменой: исчезла одутловатость, мышцы подтянулись, и лицо, только что «расфокусированное», вдруг задышало жизнью и энергией. Как будто бы из ничего появилась красивая линию губ, безвольный рот стал строгим, а взгляд — осмысленным, уверенным и слегка насмешливым.

— Тебе нужно вколоть антидот. — Равнодушный бросил Визирю шприц и принялся снимать киберпротез. — Если хочешь жить, конечно.

— Сначала ему нужно прийти в себя, — рассмеялась девушка, раскрывая рюкзак. — Кстати, меня зовут Кабира Мата.

— Очень приятно, — промямлил комби.

— Мне тоже, красавчик.