Зандр

Комби снова открывает боковую пластину, вытаскивает дымовую капсулу, активизирует её, подбрасывает в воздух и торопливо бежит прочь. Подальше от дворца. От облака ярко-оранжевого дыма. И от «Хиросимы», что вонзается в последнюю постройку Безнадёги, разнося на куски её последних обитателей…

Безнадёга пала.

* * *

Закат сегодня был чарующе красив.

Лёгкие облака позволили уходящему солнцу сполна наиграться красками, размазывая по небу все оттенки красного и оранжевого, вырезая кудрявые контуры и оттеняя целые области лазурной бесконечности. Море пребывало в важном спокойствии, обозначило горизонт ровной линией и не разбавляло спектакль ненужным волнением. Мягкие волны неспешно накатывали на гладкую гальку и тут же отступали… но не исчезали, а сменялись следующими, такими же спокойными, ласковыми.

Закат на море получился едва ли не идеальным и резко контрастировал с обезображенным, ещё дымящимся берегом, но… Но ни Кабира, ни Визирь назад не смотрели. Берег стал другим, они сделали его другим и больше им не интересовались. Безнадёга, падальщики, смерть — всё осталось в прошлом, растворилось в щелчках секундной стрелки и потеряло всякое значение.

А закат был красив…

— Я читала твои комментарии и представляла тебя слабаком, — произнесла Мата, не отрывая взгляда от моря. — Слишком много рефлексии.

— Я рефлексирую только на привалах.

— Я заметила. — Анархистка чуть улыбнулась. — Ты оказался молодцом, красавчик, сумел меня удивить.

— Ты тоже, — в тон девушке ответил Визирь. И тоже — продолжая любоваться закатом. — Как тебе пришло в голову прикинуться сумасшедшей?

— Одинокая анархистка — лёгкая добыча. Нужна маскировка.

— Она у тебя совершенна.

— Я училась в театральной студии… Давно… До Времени Света. — По её губам скользнула грустная улыбка. — Мне не хватает сцены. Тебе чистоты, а мне — сцены.

— Это многое объясняет.

— Например?

— Твою красоту.

— Клеишь меня?

— Нет. — Он принялся набивать «большую» трубку. — Теперь мне нравится быть однолюбом.

— Встретил единственную?

— Да.

— Не потеряй.

— Постараюсь.

Они помолчали, наблюдая за безуспешными попытками солнца зацепиться за краешек неба, после чего выдохнувший порцию дыма Гарик тихо спросил:

— Чем он тебе заплатил?

— Спас семью, — негромко ответила Мата. — Я была жуткой радикалкой, ушла в Синдикат ещё до Времени Света, а когда оно стряслось — помчалась искать своих, мать и двух сестер. Три месяца пробиралась на родину через весь кошмар, что тогда творился, добралась и узнала, что в моем городе эпидемия чумы Олбрайт. Это была одна из первых вспышек, которую локализовали дотовцы… — Кабира потёрла лоб, припоминая жуткие подробности тех дней. — Я попыталась прорваться, но карантинщики меня взяли, хотели расстрелять, но он не позволил. Пришел, спросил: «Кто у тебя там?» — я говорю: «Мать и сестры», он говорит: «Молись». И я две недели сидела в его штабе и молилась. А он ходил внутрь… Моих нашёл, письмо им передал… Два раза после возвращения строил своих и читал имена врачей, которые не выйдут… А потом напивался. — Пауза. — Я видела, как он становится Белым. С каждым часом, с каждой минутой… До того, как Дот поставил его на карантин, он ведь чёрным был, как смоль. Молодым казался… Через год я его встретила случайно, а он совсем седой. И старый…

— То есть он тебя спас? — переспросил Гарик, имея в виду, что Равнодушный не расстрелял попытавшуюся прорваться анархистку.

— Он убедился, что мои родные чисты, и переправил их за Периметр. — Солнце скрылось, но тьма ещё не накрыла берег, и повернувшийся Визирь видел выражение лица Кабиры — нежное, потому что говорила она о тех, кого любит. — У Дота жить тяжело, но лучше, чем в Зандре. Мать и сестры живы, у них есть крыша над головой и работа, у них есть будущее… Поэтому я считаю, что Белый их спас.

— Жалеешь его?

— Белому это не нужно, — жёстко ответила девушка. — Он выбрал путь и честно его прошёл. — И сразу, чётко показывая, что больше не хочет говорить о Равнодушном, поинтересовалась: — Выведешь меня в Полураспад?

— В обход Железной Девы?

— Да.

— Выведу. — Он улыбнулся. — Будешь прикидываться моей сестрой?

— В Полураспаде меня ждут друзья. — Она весело посмотрела на комби. — Если хочешь, пошли со мной. Нам бы пригодился опытный разведчик.

— Клеишь меня?

— Нет.

— У меня дела в Железной.

— Ну, как знаешь.

Кабира вытащила из кармана плоскую фляжку, отвинтила пробку и, провозгласив: «За Равнодушного!» — сделала большой глоток. После чего передала фляжку Визирю. Тот кивком поддержал тост и тоже глотнул обжигающего крепкого.

А тихие волны продолжали плавно набегать на камни.

Словно прощаясь…

* * *