Занимательная ботаника

На всю жизнь остались у меня самые лучшие воспоминания об этих прогулках с А. В. среди пышной природы Южного берега Крыма. Бесконечное количество вопросов, живой интерес и глубокое проникновение в сущность жизненных процессов растений, всегда поражали меня, начинающего ботаника, в Александре Васильевиче. Его интересовало все: и бобы-хлопушки у пузырника (Colutea cilicica), и разбрасывание семян у бешеного огурца (Ecballium elaterium), и оригинальные колючие разламывающиеся плодики земляных якорцев (Tribulus terrestris), и улиткообразно скрученные бобики крымских люцерн (Medicago), и ранне-весенние луковичные эфемеры, и своеобразные земляничные деревья (Arbutus andrachne), меняющие окраску ствола в течение года от ярко-зелёной до шарлахово-красной, с корой, слезающей летом лохмотьями. Его интересовали в саду и распластанные этажами ветви ливанских кедров, и крупные с лимонно-прянным ароматом цветы магнолий, и заморские бугенвиллеи с крупными ярко-малиновыми прицветниками напоминающими издали цветы, и с очень невзрачными маленькими цветами, и душистый зимоцвет (Chimonanthus) и японская мушмула (Eryobotrua japonica), цветущие в январе, когда нередко кругом лежит снег, и гордые своей древностью аканты (Acanthus), листья которых ещё в античном мире дали мотив для капители колонн коринфского стиля. Его интересовали и черные абрикосы — помеси между сливой и абрикосом, и цветы юкк, и соплодия инжира, или смоквы, и цветы и плоды граната, и покрывающиеся ранней весной бело-розовым кружевом цветков миндали… Его интересовало буквально все, он расспрашивал обо всем, забывая о своей тяжёлой болезни. Особенно он заинтересовался тогда богатой коллекцией хвойных, завел даже небольшой альбом, куда акварелью стал зарисовывать их шишки. Рисунки получались очень удачными. А. В. подарил потом этот альбом Ялтинскому естественно-историческому музею; может быть он там сохранился до сих пор.

А. В. был очарован южнокрымской природой. Не один раз во время этих прогулок он, как бы мимоходом, говорил мне:

— А знаете, хорошо бы было собрать все эти замечательные примеры из жизни растений. Их много и у наших северных растений! Ведь, например, наша дафна с малиновыми душистыми ранне-весенними цветами куда лучше крымской дафны; её белые цветы совсем без аромата. Как бы всё это было интересно изложить в простой, доходчивой форме, снабдить хорошими рисунками… Вот получилась бы интересная и занимательная ботаника… Вы живёте здесь в Крыму, в Никитском саду, среди богатой природы, которая сама уже должна вас воодушевлять. Напишите-ка такую небольшую книжечку!

Я работал тогда над специальным исследованием крымской флоры, да, конечно, у меня в то время ещё не было и решимости и мысли заняться научной популяризацией.

— Напишите лучше уже вы, Александр Васильевич, — отвечал обычно я, — вы так любите природу, вы восхищены крымскими растениями, у вас столько воспоминаний детства и юности…

Так ещё в 1920 г., во время знакомства А. В. с крымской флорой, у него возникли первые мысли о «Занимательной ботанике».

В 1921 г. мы с А. В. расстались — и расстались навсегда. Он уехал летом в Москву, а когда я в декабре, 1922 г. переехал на работу в Горький — А. В. уже уехал за границу, в Германию для специального лечения. Потом он перебрался в Италию, слабо надеясь, что, может быть, полуденное солнце Италии сделает его страдания более лёгкими. Но не помогла и Италия. Из Санта-Маргариты он писал:

— И итальянского солнца должно быть мало моим позвонкам. Уже плохо поворачивается шея. Должно быть, надо ехать в Каир, в Египет, под палящие лучи африканского солнца.

Под ярко-синим небом Италии, среди лимонных и апельсиновых рощ и шатрообразных пиний, среди роз и высоких эвкалиптов А. В. вспомнил далёкий, но родной Крым, вновь воскресли у него прежние мысли о «Занимательной ботанике». Об этом не раз он писал из Италии.

Вернувшись из Италии в Берлин он серьёзно стал обдумывать план книжки и вскоре начал писать отдельные беседы. Я не помню ни одной недели, когда бы в это время в Горьком не приходилось получать от А. В. писем, полных самых разнообразных ботанических вопросов.

— Существуют ли розы без шипов? — спрашивал он. — Что такое саронская роза? Нельзя ли получить хороший рисунок и гербарный экземпляр папоротника «Ключ-трава» (Botrychium lunaria)? Нельзя ли получить хорошую фотографию нашей дафны? Как расселялась в России душистая ромашка (Matricaria suaveolens)? и т. д.

Были вопросы и об анчаре, и о тюльпанном дереве, и о магнолии, и о весенних крокусах, и о водяном орехе… По его просьбе я посылал ему в Берлин даже «Флору средней России» П. Ф. Маевского, которая ему была постоянно очень нужна. А. В. с увлечением работал над своим первым и последним ботаническим произведением.