Занимательная физиология

Честное слово, нечто похожее не помешало бы и нашим детям. Но мы не только не закаливаем их, а порой мешаем им учиться, не давая возможности самостоятельно преодолевать даже самые крохотные житейские трудности. Обычно ребенка от всего оберегают, считая, что всему он сможет научиться потом, в «свое время», когда подрастет и поумнеет. А это воистину страшно. Хочется крикнуть: «Люди добрые, бабушки и дедушки, родители, что вы делаете с вашими детьми? Зачем вы мешаете им нормально развиваться?»

Беспокойство не случайно. Дело в том, что для образования каждого навыка есть свое, совершенно определенное время, когда он легче всего вырабатывается, и нередко бывает так, что в иные периоды этот навык образовать уже совершенно невозможно.

Родителям и воспитателям следовало бы помнить строчки из четверостишия Омара Хайяма:

Ловите каждое летящее мгновенье,
Его не подстеречь уж никогда потом!

Правда, следует сказать, что о развитии детей известно пока очень мало, зато о животных материала накоплено достаточно много. Все новорожденные детеныши, и у низших и у высших животных, в одинаковой мере снабжены очень точной и детально разработанной программой поведения. Без нее они просто не могли бы существовать. Детеныши всех млекопитающих умеют сосать, птенцы выводковых птиц — широко открывать рот, чтобы родители могли их накормить. Утята, гусята, цыплята, детеныши многих копытных животных с самого рождения умеют следовать за своими матерями. Все малыши в случае опасности умеют затаиваться.

Все эти сложные поведенческие акты возникают не сами по себе, их вызывают вполне определенные раздражители. У детенышей всех кошек (у львенка, тигренка, котенка) и у малышей псовых (щенят, волчат, лисят) сосание вызывается прикосновением к мордочке шерсти. Затемнение у детенышей копытных вызывает подъем головы и сосание. В естественных условиях это происходит всякий раз, когда мать оказывается над своим малышом. Затемнение входа в гнездо или его легкое сотрясение вызывает пищевую реакцию у птенцов. Тревожный крик родителей — и малыши затаиваются.

Природа разработала детальные программы поведения для каждого вида животных, но сознательно оставила в них многочисленные пробелы. В программе поведения детеныша архара заложено умение следовать за движущимся предметом, но в ней отсутствуют указания, за кем ему нужно бегать. Это не случайно. Будь программа строго фиксирована во всех деталях, дальнейшая эволюция животных оказалась бы невозможной.

Представьте себе, что у архаров произошли бы удачные мутации, приведшие к изменению общей окраски или отдельных ее деталей, длины шерсти или величины животного. Эти новые качества не имели бы никакого шанса наследоваться, если бы новорожденный архаренок был заранее снабжен портретом своей матери. Такую видоизмененную мать он просто бы не узнал, не стал бы за ней следовать, а значит, потерял бы, отстал и погиб. Следовательно, полезный признак не был бы передан по наследству. Вот чтобы этого не произошло, архаренку и приходится самому учиться узнавать мать. Безусловно, подобные умения должны возникать быстро. В этом случае промедление смерти подобно. И действительно, такие умения возникают, так сказать, с первого взгляда и длятся долго, иногда всю жизнь.

Такой способ обучения ученые называют импринтингом, или запечатлением. Оно происходит в строго определенное время. Только что вылупившийся из яйца утенок признает своей матерью первый увиденный им движущийся предмет и последует за ним независимо от того, будет ли это утка, футбольный мяч, щенок или заводная игрушка. Если ему приходится следовать за движущимся предметом в первые 5–6 часов после выхода из яйца, у него появится заметная привязанность к родной или приемной матери, но она не будет очень прочна. Самое прочное запечатление возникает между 13 и 17 часами. Зато в более зрелом возрасте, у 30-часового утенка, запечатление уже невозможно, и он даже при живых родителях на всю жизнь останется сиротой.

Следование — очень сложная реакция. Детеныш не просто должен бегать за своими родителями, а обязан сопровождать их на вполне определенном расстоянии, чтобы видеть свою мать под нужным углом. Поэтому, если приемной матерью гусенка станет предмет значительно больше гусыни, малыш будет следовать за ним на значительном расстоянии, зато за крохотной родительницей он будет бежать почти вплотную.

В этом отношении очень демонстративен опыт, который провел австрийский зоолог Конрад Лоренц. Он сам стал матерью для гусят. Пока Лоренц разгуливал по саду, малыши следовали за ним на почтительном расстоянии, но стоило ему войти в пруд и начать постепенно погружаться в воду, как гусята приближались к нему, а когда над водой оставалась одна голова, старались забраться на нее.