Занимательная геометрия (СИ)

— Мне очень неудобно за то, что не встала вовремя… Ты и так дал возможность отдохнуть, а я… Такого раньше вообще никогда не случалось…

Дэн поймал себя на том, что досадливо хмурится: слушать извинения терпеть не мог. Высказал претензию, услышал в ответ "Был неправ, больше не повторится", и достаточно. Если фраза была хоть немного длиннее, начинал раздражаться…

— Давай закроем тему, ладно? Я же сказал, что все понимаю. Все.

— Ладно…

— Ты мне лучше скажи, что это за увлекательное чтение лежит на тумбочке?

— Ааа, "Паркинсон", — Вика улыбнулась. — Действительно, очень интересно. Масса выводов и наблюдений за сотни и десятки лет, закономерности развития общества, экономики…

— И ты вот это на ночь читаешь? Не нашла ничего полегче?

Снова улыбка, еще более открытая:

— Она у меня вместо снотворного. Уже пятый месяц пытаюсь одолеть, а осилила страниц десять.

Денис только поднял брови, всем видом изображая удивление и интерес…

— Там слова настолько зубодробительные, и предложения по пол — страницы. Пока одно осилишь, пока поймешь, о чем речь — мозг выключается. Предохранители гаснут.

— И ты ради этого таскаешь с собой такую тяжесть? Чтобы лучше спалось?

— Неет. — Она даже нагнулась вперед, заглядывая в глаза, пытаясь доказать свою искренность. — Я честно пытаюсь прочитать. Просто медленно… Дэн решил, что женщины, конечно, имеют право на слабости и странности… Но таких завихрений он еще не встречал. Или не присматривался? После Дарины душевные качества временных подружек его мало волновали. И удивление эти дамы вызывали другими способами. А эта, смотри-ка ты, смогла удивить…

Вероника поднялась, забирая пустые тарелки.

— Сейчас помою, и можно ехать. Или чаю попьем?

— Чай, само собой, хотя — я лучше кофе. В кои-то веки, заправил кофеварку, а то стоит без дела… А посуду оставь до вечера, сейчас ничего с ней не будет…

Вика глянула на него, явно желая о чем-то спросить, но — промолчала, отвернулась к мойке…

— Честное слово, сейчас приедем и озадачу секретаря поисками жилья. С утра времени не было. Метался по городу, как угорелый…

— Что-то произошло? — Дэн почувствовал, как невнятной, почти незаметной судорогой прошелся по нервам этот вопрос. Его уже сотню лет никто не спрашивал о делах, кроме шефа и подчиненных. Одному он обязан был доложить о любых серьезных проблемах, и это был не вопрос, а требование. А ребята предпочитали не спрашивать лишний раз, чтобы не нарываться. Меньше знаешь — лучше спишь. Надо будет, вызовут и расскажут…

А чтобы именно так — с искренним участием, с тревогой в глазах… Он поспешно себя убедил, что все это померещилось. Напридумывал себе ерунды… Видимо, обстановка домашняя располагает…

Привычно включил цинизм:

— А как ты себе, вообще, представляешь строительство? Хоть на одном объекте была, или только бумажки расковыривала? Поездила бы, с прорабами поругалась, с таджикского на матерный попереводила, а потом обратно… А потом по кабинетам всяческих надзоров, о которых, уверен, даже еще не слышала… А через недельку я бы на тебя посмотрел, с такими вопросами. Пришло бы тебе в голову спросить "Что произошло", — очень едко, с насмешкой передразнил. — Или сама уже сообразила бы. Да у нас, между прочим, всегда что-нибудь происходит, каждый день, каждый час, только успевай слушать! Тебе с какого момента рассказать?!

Он понимал, что снова — перебор, и в словах девушки не было ничего лишнего. Обычный живой интерес новичка, неравнодушного. Только вот, интерес этот разбередил в нем что-то нехорошее. То, что пугало, злило, выявляло слабости, о которых он давно забыл, уверенный, что они похоронены.

Вероника все это выслушала, не дрогнув ни одной мышцей, не выказав никакого волнения. Дождалась окончания тирады, и выдала:

— Ну, так дай мне эту возможность. Александр Павлович сказал, что я у тебя научусь тому, что никто и никогда не покажет в нашем офисе. Там все, будто волки дерутся за каждый объект, за каждый килобайт собранной информации. У каждого "база" связей, знакомых и друзей. И никто не хочет ею делиться, потому что без "базы" и знакомств половина всех управленцев вылетела бы к черту, сквозь закрытые двери. Там опасно даже просить, чтобы кто-нибудь поделилися сведениями.

А здесь я не мешаю никому: посмотрю, поучусь уму — разуму, и уеду. Каждый знает, что я — не конкурент, и приехала ненадолго. Надеюсь, что никто не будет скрывать данные, жмотничать…

Ну, пожалуйста, можно? Это мой единственный шанс. А бумажки изучать я могла бы и дома…