Занимательная геометрия (СИ)

Ей было стыдно и, впервые, по — настоящему страшно. Нет, не криков, угроз и оскорблений боялась, а того, что придется посмотреть в глаза человеку, в неё поверившему, и увидеть в них разочарование. Поняла, что не сможет сказать и слова, внутри все сковало холодом, и даже челюсти сжались с такой силой, что не смогла бы разжать для простого приветствия.

Помогла помощница шефа, Галочка, милая и приветливая, всем и всегда улыбающаяся девушка (не к месту вспомнилась вечно недовольная Лариса, но Вера с усилием отогнала эти мысли). Галя ободряюще подмигнула, и почти подтолкнула Веру к двери в кабинет:

— Давай, иди, не съест же он тебя, в самом деле.

Так проще оказалось сделать первый шаг. Который стал и последним. Зашла, прикрыла за собой дверь, да так и осталась на месте.

— Ну, заходи, Вероника. Что ты, как чужая, мнешься там? Хоть посмотреть на тебя, такую… смелую. Давно ж не виделись, а ты прячешься…

— Здравствуйте, Александр Павлович… — Выдавила с усилием. Но подойти смогла.

— И тебе не болеть. Присаживайся, давай, в ногах правды нет. — Шеф сверлил взглядом, но Вера понять не могла, что в его глазах крылось. Исподлобья смотрел, так, что неудобно вглядываться. — Что‑то бледненькая ты… Устала, не выспалась после каникул?

— Да нет, простыла… До конца не отошла.

— Ясно. Тогда выздоравливай скорее. — Он сделал внушительную паузу, во время которой девушка извелась, не зная куда спрятать глаза. — Рассказывай, как ты докатилась до жизни такой?

— Какой, Сан Палыч? — Вздохнула, чувствуя, что сил нет говорить загадками.

— Ну, такой вот… — Он перебрал, демонстративно, какие‑то бумаги. — Категорически отказывается она, уволиться хочет… А если, действительно, уволиться предложу?

— Ваше право, Александр Павлович. Скажете — уволюсь. Я же вам написала…

— Это всегда успеется. Так серьезно все? Если бы пару дней подумать, а потом решать, стала бы пороть горячку?

— Да. И это — не горячка. Я обо всем подумала, и много раз.

— Хм… И что же такого Денис натворил, что ты вот так категорична?

— А это важно?

— А сама как считаешь? От лучшего директора филиала сбегает один из самых перспективных работников… Тут впору огорчаться… То ли директор не такой и лучший, то ли с перспективным работником фигня какая‑то, и я облажался…

— Директор хороший, не сомневайтесь! — Это вырвалось без её желания. Сначала сказала, а потом пожалела.

Но было поздно: шеф услышал. Ухмыльнулся хитро…

— Даже, значит, так? — Вера лишь кивнула головой, нервно сглатывая. Осознавая, что выглядит совсем уж глупо…

— Хороший, говоришь, директор? Значит, это ты — плохая? Или я что‑то путаю?

— Не знаю… Нормальный он. Просто я с ним больше не могу работать. Никаким образом.

— Да уж… Ответ, достойный профессионала…

Вера опустила голову еще ниже… Ей раньше только казалось, что сгорает от стыда. А вот сейчас она, действительно, сгорала…

— Вероника. — Он дождался, пока снова поднимет глаза и посмотрит прямо. — Я же говорил тебе раньше о том, что нельзя принимать решения под властью эмоций?

— Да. Говорили…

— А ты послушала и сделала все наоборот. Правильно?

— Александр Павлович, ну, так же нельзя с людьми обращаться! Это же свинство!

— Как? Объясни мне, Вероника. Что именно нельзя? Что такого Денис тебе сделал? Я хочу понять.

Уже прекрасно зная, что будет выглядеть глупо, Вера вывалила свой главный аргумент:

— Он меня в шпионаже обвинил! Представляете? Как можно работать, после этого? Лично я — не представляю.

— Он обвинил или заподозрил? Вот так тебе прямо и сказал: " Вероника, ты виновата. Я знаю, что ты шпионишь и продаешь все наши секреты на сторону"? — Голос Палыча сквозил насмешкой и усталостью. Благо, что еще не брезгливым был…

— Не знаю… Теперь уже ничего не знаю… Звучало, как обвинение. А что он там себе думал, понятия не имею…

— Ну, вот. И ты, не разбираясь, приняла решение.

Снова тяжелая, давящая тишина. Вера понимала, что от неё ждут какого‑нибудь ответа. Но ничего больше говорить не собиралась. Как объяснить начальнику, что эта причина была последней каплей? Что она просто не могла находиться рядом с Денисом, дальше? Или, все‑таки, смогла бы, хорошо все взвесив и откинув глупые обиды? Не каяться же ей во всех грехах, и в главном — в их связи с Дэном?

— Или что‑то еще случилось, о чем я не знаю, а вы мне оба не говорите?

Она помотала головой. Такой ответ не устроил. Шеф ожидал чего‑то еще.

— Нет. Не случилось.

— Ага. Понял. — Внезапно, мужчина, до этого вальяжно сидевший в кресле, резко придвинулся к столу, навис над ним, всем видом излучая какую‑то угрозу. — Тогда скажи… А ты не в курсе, с чего он, вдруг, решил разводиться?

Вот теперь она окончательно потерялась. Только хлопала ресницами, беспомощно глядя в лицо шефу, в надежде, что ей послышалось, что не было такого вопроса…

— А… Причем тут я? — Нашлась, наконец‑то. Не лучший вариант, но можно было попробовать разыграть изумление. — Это же его личное дело…