Занимательная юриспруденция

С учетом того, что в Москве совершенно недостаточно общественных туалетов, предлагаю вам решить, что это — административный проступок или уголовное преступление?

Мы с вами уже ознакомились с понятием преступления, но с понятием административного проступка это нам еще предстоит.

Возьмем учебник 1949 г. по теории государства и права под редакцией М.П. Каревой.

Наиболее серьезные правонарушения, которые представляют опасность для советского государства и социалистического правопорядка, являются преступлениями...

Менее серьезные правонарушения, нарушающие правопорядок, но не затрагивающие его основы и не имеющие тяжелых последствий, являются проступками...

Возьмем теперь учебник 1997 г. под редакцией Н.И.Матузова и А.В.Малько.

Преступления отличаются максимальной степенью общественной опасности (вредности)...

Проступки отличаются меньшей степенью общественной опасности (вредности)...

Ну и далеко ли юридическая наука уехала за полвека? Преступления — более общественно опасны, а проступки — менее опасны. Более — менее... А насколько более или насколько менее? Где критерий? И особенно важно — кто его определяет?

Помогут ли эти указания маститых ученых вам решить задачу, поставленную выше?

Что такое вообще “общественная опасность”?

Возьмем мужеложество. До 1934 г. оно не считалось даже проступком. С 1934 г. оно стало преступлением, то есть стало “более” общественно опасным. Почему? Почему за него стали наказывать помещением в лагеря, где мужеложество процветает? Оно стало чересчур распространенным, и государство решило его устранить? Но по новому УК оно опять перестало быть преступлением, и за него больше не судят и не наказывают. Оно перестало быть распространенным? Наоборот, некоторые “голубые” сейчас гордятся этим извращением и исповедуют его открыто, поскольку оно не считается даже аморальным, чего до 1934 г. не наблюдалось. Так почему оно стало в 1934 г. угрозой обществу? И почему перестало быть общественно опасным в наши дни?

Ни один ученый не пытался ответить на этот вопрос и определить критерий деления правонарушений на преступления и проступки. И ведь не законодатель решает этот важнейший вопрос, а часто рядовой милиционер, друг продавщицы пива. Сознаюсь, я тоже такого критерия определить не могу. А вы сможете?

Почитаем закон

Часто в начале лекции я задаю такой вопрос: каждая профессия имеет характерную сущность: летчик умеет водить самолет, актер вживается в образ другого человека, становится им; архитектор должен обладать пространственным мышлением, видеть еще отсутствующий объект в пространстве. Чем, по-вашему отличается профессия юриста?

И всегда слышу ответ: юрист знает законы. Это неверно. Во всяком случае, неточно. Во-первых, законов такое множество, что знать их все просто невозможно. Помню, в студенческие годы рассказывал мне один доцент, специалист по советскому государственному праву: пришла к нему старушка-соседка, которая знала, что он работает на юридическом факультете Московского университета, посоветоваться насчет жилищного права. Он сказал, что ничего в этой области не знает. Соседка ушла от него с обидой, она решила, что просто он не хочет давать ей бесплатный совет. “Но ведь я действительно ничего не смыслю в жилищном праве”, — говорил он мне. Я в таких случаях выслушивал человека, после чего, усвоив суть дела, звонил квалифицированным юристам, консультировался, и потом в общих чертах, давал ответ и советовал, куда надо обратиться за более точной справкой по делу. Даже незнакомые специалисты никогда не отказывали доктору юридических наук в консультациях.

Есть огромные отрасли права, о которых я не имею даже смутного понятия и не стыжусь этого. Как говорил Козьма Прутков, нельзя объять необъятное. Право же по своей массе необъятно.

Сущность профессии юриста заключена в том, что он понимает право, умеет читать и толковать законы. Я попробую объяснить это на примере не самого сложного закона.