Занимательная медицина. Средние века

Труд Везалия, как оказалось, главное сочинение всей его жизни, действительно состоит из семи частей, семи книг – томов.

Первая книга всецело посвящена костям и хрящам.

В ней, пожалуй, отчетливее всего прослеживается то, что великий Гален, создавая свое особое учение, не избежал характерных для многих его современников очень существенных ошибок: все свои сведения, почерпнутые им при наблюдении за костной системой животных, он механически перенес на скелет человека. Скажем, ему не было в точности известно, как устроена человеческая грудина, – и он, ничтоже сумняшеся, описал грудину, которая встречается только в животном мире, будучи присущей лишь человекоподобным обезьянам.

Далее, он не знал также, к примеру, что нижняя челюсть у человека представляет собою непарную кость. Еще далее – у него приводится какое-то несуразное количество позвонков, которое, опять же, можно отметить только у братьев наших меньших.

Вторая часть Везалиева «семикнижия» посвящена всецело связкам и мышцам, описания которых у Галена также лишний раз подтверждают, на основании чего он выстроил свою собственную анатомическую доктрину, которая впоследствии потребовала массы усилий его последователей, чтобы привести ее в соответствие с истинной картиной человеческого организма.

Третья книга содержит в себе описание кровеносных сосудов.

Как ни велики были заслуги Везалия в создании нового учения, отличного от учения Галена, а все же нынешнему читателю при прочтении его трудов почти сразу же бросается в глаза, что и в этом разделе не идет даже речи о человеческом сердце! И это притом, что вены, в понимании автора, разносят кровь от печени к периферии, во все уголки человеческого организма.

В четвертой книге разбираемого труда приводится описание нервов, в пятой – системы пищеварения и мочеотделения, и только в шестой, наконец, наступила очередь человеческого сердца…

Спору нет, Везалий проявил себя здесь очень решительным человеком, без обиняков указав на отсутствие отверстия между левой и правой частями главного органа сердечно-сосудистой системы, как мы теперь понимаем это. А все же, тем самым он высказал довольно смелое предположение, что кровь, каким-то неведомым нам образом просачивается через эту перегородку по невидимым нашему глазу отверстиям.

Кроме того, он так и не сделал окончательного шага в изучении кровообращения, не додумался до его истинной сути.

Седьмая, последняя часть книги вмещает в себе описание мозга и органов чувств.

* * *

Конечно, с подобного рода книгой, полной нападок на великого Галена, никак не могли смириться тогдашние мэтры всей медицинской науки.

На данных прежней, уже устоявшейся анатомии, держалось все их подлинное мастерство, все, доступное им, искусство врачевания.

Переменить свои взгляды, отбросить то, что утверждалось веками, даже тысячелетиями, начать изучать все заново, – да это значило отказаться от всего того, что было уже апробировано в их лечебной практике вообще, отказаться от выработанных ими методов лечения, отказаться от обкатанной методики подготовки новых медицинских кадров!

Все это означало, в конце концов, – отказаться от собственного благополучия.

Появление книги Везалия вызвало бурю возмущения, быть может, куда более сильную, нежели реакция на экстравагантные кунштюки Парацельса, и уж куда более ощутимое, нежели реакция на книгу самого Николая Коперника, «торуньского», как тогда говорили, затворника.

Коперник произвел революцию в таких возвышенных сферах и вопросах, которые весьма слабо отражались на сиюминутной жизни и благополучии простых землян. Впрочем, большинство земных жителей над ними не очень-то и задумывались.

Наиболее ярким выразителем этого гнева, как ни странно покажется на первый взгляд, стал учитель и друг Везалия – довольно хорошо известный нам парижский профессор, анатом Якобус Сильвиус, он же Сильвий.

Уже довольно пожилой на ту пору, Сильвий, быть может, действительно слепо верил Галену, да и все прочие мотивы, о которых мы написали, которые, вернее всего, были присущи большинству тогдашних врачей, – касались и его самого.

Впрочем, кто его знает.

Но, как бы там ни было в действительности, Сильвий и его сторонники, его многочисленные ученики, несокрушимой стеною выступили против Везалия. «Неуч», «святотатец», «безумец», «гордец», «клеветник», – это далеко не все эпитеты, которые обрушились на голову автора злосчастного семикнижия «О строении человеческого тела».

И чем дальше, тем больше возникало подобных обвинений, направленных в его адрес.

Завершилась же вся эта кампания тем, что Сильвий сочинил на редкость остроумный и едкий памфлет под длинным названием «Опровержение клеветы некоего безумца на анатомические работы Гиппократа и Галена, составленные Якобусом Сильвиусом, королевским толкователем по медицинским вопросам в Париже».

Высмеивая Везалия, обыгрывая его фамилию, Сильвий называет его даже vesanus, vesananiens, что в переводе с латыни на современный русский язык означает не более и не менее как «безумный», «свирепый», «неистовый», даже «бешеный».