Занимательная медицина. Средние века

Сколько раз уже, оказавшись рядом с пышным дворцом, он не мог отделаться от волнующих его странным образом мыслей о замечательно богатой библиотеке эмира, заключенной в непроницаемо мощных каменных стенах. Она содержала в себе непостижимые духовные сокровища, хранящие тайны неведомых доселе ему болезней.

Подумать только: возможно, там покоятся многие сочинения великого мудреца Гиппократа, которого вполне законно величают непревзойденным отцом медицины. Там собраны все труды не менее прославленного, чем даже он, такого же римского мудреца Галена…

И все это, возможно, вывезено было когда-то из древних египетских хранилищ, быть может, из самой Александрийской библиотеки, которой давно уже не существует на белом свете?..

Вот если бы…

Юноша так и сказал:

– Библиотека… Если бы…

И для пущей ясности взмахнул куда-то, в том направлении, сразу своими обеими руками.

Эмиру, уже и так совершенно готовому на самые разорительные затраты в пользу собственного драгоценного здоровья, оставалось только в ответ хмыкнуть и лишь пожать удивленно плечами:

– Допустить!

Результаты продолжительных сидений в Бухарской библиотеке эмира Авиценна вспоминал затем с благодарностью, уже многие годы спустя.

«В восемнадцатилетнем возрасте, – напишет он впоследствии в собственной своей биографии, – я закончил изучение всех наук, которые в то время были свежее у меня в памяти, нежели теперь, когда они еще более созрели в моем уме, но все же остались по-прежнему исключительно давними. Так что я с тех пор ничего не смог прибавить к тому, что уже знал и так».

Как видим, оказавшись на вершине своих мудрых лет, Авиценна полагал, что к восемнадцати годам он достиг уже всех желаемых им научных высот. Если и не во всех науках, то, по крайней мере, – в области медицины…

* * *

Да, он, действительно, купался в море полученных знаний и мог после этого свободно творить.

Пожалуй, теоретические познания его к описываемому нами периоду времени охватывали все, чем только располагала арабская медицина. Да и практические навыки и умения, которыми он владел, приближались к самому высочайшему уровню, к явному своему апогею.

Юного врача постоянно приглашали к больным, несмотря на то, что здоровье лечимого им эмира через год опять пришло в полнейшую непригодность. Этот гордый правитель все-таки вынужден был отправиться на самый решительный суд верховного бога Аллаха.

После кончины Нуха ибн Мансура власть в Бухаре перешла к его наследникам. По всей вероятности, они оказались куда более слабыми правителями, нежели их предшественник. Государство не смогло никак устоять под натисками внешних врагов, правда, в основном, – таких же мусульманских властителей…

Все указанное, в своей совокупности, привело к участившимся набегам на все еще процветающий столичный город Бухару, к опустошительным пожарам, грабежам и бесчинствам. А бесконечные бедствия в Бухаре завершились настоящей катастрофой для всего ученого мира: в пламени пожаров исчезла и ее знаменитая дворцовая библиотека.

А ведь там, быть может, сосредоточено было многое из тех книг, которые когда-то вывез из знаменитой Александрийской библиотеки достославный в истории эмир Омар…

В результате этого возникла даже по – настоящему злая легенда, будто разыгравшийся в бухарском книгохранилище пожар учинил не кто – либо иной, но сам Авиценна. Этот юнец, утверждали его крайние недоброжелатели, успев изучить сосредоточенные в книгах кладези знаний, не пожелал, однако, чтобы ими могли воспользоваться еще и другие, совершенно посторонние люди. Поэтому, дескать, он и прибегнул к помощи беспощадного огня, пожирающего все и вся почти без разбора.

Впрочем, в подобную выдумку не так – то и трудно было поверить, наблюдая за самим Авиценной. А он, по памяти, запросто, без малейшего напряжения ума, воспроизводил исключительно все, что только было им вычитано в погибших во все пожирающем пламени книгах…

Что же, невольным подтверждением этой глупой легенды в глазах у доверчивых людей могли послужить и другие, приводимые самим Авиценной факты. Когда один из его соседей (Авиценна даже называет его в своей автобиографии по имени – Абул Гассан эль Аруди) попросил «составить для него книгу, вмещающую все науки», то молодой мудрец не без удовольствия исполнил эту невероятно трудно прозвучавшую просьбу. Не имея под рукою никаких первоисточников, он сочинял заказанный ему труд с такой невиданной легкостью, как если бы все потребное находилось у него перед страстно вбирающими каждую мелочь глазами.

Более того, по его же, Авиценны, свидетельству, он не дрогнул и при других, не менее сложных обстоятельствах, когда другой знакомец попросил «составить для него всеобъемлющий комментарий на эту книгу» (о которой только что говорилось). В ответ на свои просьбы новый заказчик получил «в подарок» целых двадцать томов![1]

Все рассказанное нами, конечно, похоже, скорее, на чудо, однако же совсем недалеко отстоит оно от настоящей истины…

И все же – времена менялись. Порою – даже непостижимо быстро и весьма, притом, – кардинально.