Занимательная медицина

Испанскому живописцу Диего Веласкесу и другим художникам, которым повезло писать портреты правителей Испании и Австрии, бывало нелегко приукрасить модели. Потому что у королей и императоров династии Габсбургов отмечалась интересная наследственная особенность (не болезнь, а вариант развития лица). На медицинском языке она называется скелетной аномалией зубной окклюзии третьего типа, или челюстным прогнатизмом. Это означает, что из поколения в поколение в семье Габсбургов рождались мальчики и девочки с длинными худыми лицами, выдвинутой вперед толстой отвислой нижней губой и слегка вывернутыми нижними веками. Особенно ярко это видно на портрете инфанты Марии Изабеллы Испанской на картине «Семья Карла IV», написанной в 1800 году Франсиско Гойей, который вообще не был склонен льстить своим клиентам, будь они хоть трижды короли.

Иногда художник в своих картинах нечаянно рассказывает о болезни не того, кого рисует, а о своей. Например, многие медики считают, что великолепный голландский художник Винсент Ван Гог не случайно использовал так много желтой краски — посмотрите хотя бы на его многочисленные «Подсолнухи» — возможно, он видел мир гораздо более желтым, чем мы. Такое нарушение зрения называется ксантопсией. Ксантопсия может возникнуть при некоторых вариантах эпилепсии (а припадки Ван Гога некоторые врачи считают эпилептическими), при хроническом ожоге сетчатки и катаракте, глаукоме, при хроническом отравлении дигиталисом (лекарством, получаемым из растения наперстянка). Ван Гог вполне мог получить передозировку дигиталиса, потому что в конце XIX века это лекарство применялось для лечения эпилепсии, и, кстати, Ван Гог два раза изображал своего врача с дигиталисом в руках. А может, у него и не было никакой ксантопсии. Просто он так хотел нарисовать мир — золотым, солнечным…

Глава 22 Кто разговаривал с Жанной д'Арк?

Эту грустную историю знают во всем мире. Тринадцатилетняя девочка из деревни Домреми вдруг начала слышать голоса и видеть святых Екатерину и Маргариту, архангелов Михаила и Гавриила. Святые учили ее быть хорошей и посещать церковь, наставляли в вере — обычное дело для того времени (на дворе 1425 год). А потом, года через три, святые начали говорить, что она должна покинуть деревню, отправиться к городу Орлеану и прогнать осадивших его англичан! Девочка была вполне разумна, она понимала, что это, мягко говоря, странное распоряжение, и пыталась спорить: «Я не умею ездить верхом, я не способна вести войну, я девушка, а не воин». Но голоса с небес настаивали: «Пойди в крепость Вокулёр к капитану Роберу де Бодрикуру, он даст тебе солдат, которых ты поведешь под Орлеан». Девочка сопротивлялась… но святые оказались сильнее. Она отправилась в Вокулёр… позже сняла осаду с Орлеана, прогнала англичан из Франции, вернула корону дофину Карлу… А потом ее сожгли на костре как ведьму — дескать, голоса, разговаривавшие с ней, были голосами дьявола, а не святых. Дофин, к тому времени ставший королем, не заступился. Девочка была простолюдинкой, деревенщиной, все ее звали только по имени — Жанна. Потом она получила прозвище Жанна Дева. Современники знали ее под этим прозвищем. Ни один хроникёр ее времени, ни один свидетель на процессе ее реабилитации — через 25 лет после ее сожжения — не назвал ее так, как сейчас называем мы: Жанна д'Арк.