Занимательная механика

И дом, в котором проживали Гамбары, тоже был дешевым: обычная панельная многоэтажка, венец социалистического домостроения, получить квартиру в котором когда-то мечтали инженеры, младшие научные сотрудники и рядовые работяги. Когда-то они здесь и жили. Гуляли с детьми в сквере, ругались или дружили с соседями, ждали пенсии. Теперь же, как наметанным глазом определил Волков, среди жителей дома преобладали совсем другие люди. Тоже младшие, тоже рядовые, но отнюдь не инженеры. Совсем не инженеры.

«Население Next».

Федор видел выстроившиеся вдоль дома «Газели» и шеренги потрепанных «четверок»-«шестерок» с тонированными стеклами. Слышал гортанную речь и ловил на себе косые взгляды черных глаз: чужаков здесь недолюбливали. Он знал, что неподалеку, у МКАДа, расположен крупный рынок, который, судя по всему, давал работу местным обитателям, и не сомневался, что во многих соседних дворах увидит такие же табуны «Газелей» и «Жигулей».

Очкарик вошел в грязноватый, освещенный единственной лампочкой подъезд, почувствовал стойкий запах шафрана, презрительно оглядел разрисованные внутренности лифта, пешком поднялся на третий этаж и нажал на кнопку звонка у нужной двери. Прислушался и через пару мгновений уловил едва слышный звук шагов: кто-то прошел по коридору и остановился, изучая Федора через глазок. Выждав паузу, Волков вновь надавил на кнопку.

Открывать не спешили. Впрочем, и от двери не отошли.

— Мне нужен Ильгар Гамбар, — громко произнес Федор невидимому собеседнику. Помолчал и добавил: — Я не уйду.

— Кто вы? — поинтересовались из квартиры. Голос настороженный, мужской, но явно не молодой. «Отец?»

— Я из милиции, — сообщил Очкарик. — Мне нужно поговорить с Ильгаром.

— О чем?

— Через дверь говорить не буду.

К мужчине присоединился еще кто-то. Сначала Волков обрадовался: «Неужели Ильгар?!», но затем услышал едва различимый женский голос и вздохнул: «Жена».

О чем переговаривались Гамбары, Федор бы не разобрал, даже если бы они общались по-русски. Единственное, что он сумел различить, — интонацию, мужчина что-то приказал женщине, она попыталась спорить, он чуть повысил голос, и женщина проследовала в глубь квартиры.

— Открывайте, — повелительно попросил Федор. — Мне надоело здесь торчать.

К некоторому его удивлению, замок заскрежетал, и металлическая дверь, тихонько скрипнув, отворилась. Странно. Очкарик не ожидал подобной покладистости. То ли Гамбар был честным человеком, то ли рассчитывал на чью-то поддержку.

— Добрый день.

Федору не ответили.

Стоящий в коридоре мужчина обладал заурядной для Москвы внешностью. Невысокий, полный, с короткими черными волосами, обрамляющими большую лысину, черными глазами и большим носом. Серые брюки от дешевого костюма, рубашка с расстегнутым воротом, тапочки. Глава семейства воскресным вечером.

— Вас зовут Рафиг? — спросил Волков.

— Да.

— Мне нужен ваш сын.

— Зачем?

— Поговорить.

— О чем?

Старший Гамбар предпочитал короткие фразы и всем своим видом давал понять, что не рад незваному гостю.

— Ильгар дома?

— Нет. — Рафиг угрюмо мотнул головой: — Уходите.

Из ближайшей к прихожей комнаты доносился женский голос. Она говорила взволнованно, слышались просительные нотки.

Как раз в тот момент, когда Рафиг предложил Волкову убраться, женщина закончила разговор и специально повысила голос, произнеся последнюю фразу так, чтобы ее услышал муж. Фраза Рафигу понравилась, в его взгляде мелькнуло облегчение. «Похоже, едет подмога. Интересно, кого ждать?»

— Вы напрасно меня опасаетесь, — вежливо сказал Федор. — Я хочу поговорить с вашим сыном. Ничего больше.

— О чем поговорить?

— О Лале.

Гамбар нахмурился:

— Лала — жена другого мужчины.

— Он недавно умер.

— Я не слышал.

— Вполне возможно, — усмехнулся Волков. — Но где Ильгар?

— Его здесь нет.

— Он придет сегодня?

— Не знаю.

— Вы будете ему звонить сегодня?

— Не знаю. — Рафиг чуть повысил голос: — Я не понимаю, зачем этот разговор?

— Я веду расследование смерти Арифа Гусейна, — объяснил Федор.

— При чем здесь мой сын?

— Я обязан проверить все версии.

— Я не понимаю твоих слов. — По мере того как текло время, Рафиг обретал все большую уверенность, а его русский язык становился все менее и менее правильным. — Где бумага? Бумагу дай.

— У меня ее нет.

— Тогда зачем пришел?

Женщина, уловив изменения в поведении супруга, вышла в коридор. В меру толстая тетка лет сорока, пытавшаяся стать блондинкой, но в итоге согласившаяся на грязно-желтый окрас кудрявых волос. Грубое лицо с большим носом, золотые зубы, широченные брови. Классика.

— Рафиг, у него есть бумага?

— У него нет никакой бумаги.

— Пусть он уходит! — Она неприязненно посмотрела на Волкова и отпустила фразу на азербайджанском.

Муж криво усмехнулся, ответил, и Гамбары рассмеялись. Они прекрасно знали, как смутить чужака, как заставить его почувствовать неуверенность. Натренировались на жителях соседних домов. Но смутить Федора было не легче, чем сдвинуть с места пирамиду Хеопса.

— Уходи!