Занимательно об астрономии

Коперник был удивительно разносторонним человеком, высокообразованным, доброжелательным и… крайне осторожным. Его «Комментарий», навеянный, как он сам не раз утверждал, мнениями античных авторов, не принес ему ни особой славы, но зато и никакой хулы и обвинений. Коперник разослал очень небольшое количество экземпляров знакомым астрономам, придирчиво выбирая среди них тех, кто наверняка не повернет его работу во вред автору. Придя к твердому мнению о гелиоцентризме, он все последующее время отдавал численным расчетам орбит на основании наблюдений и составлению таблиц. Добиться большей точности, чем Птолемей, — вот в чем должна была заключаться победа новой системы.

В 1542 году, то ли почувствовав близость неизбежного конца (почтенному канонику было уже шестьдесят девять лет), то ли уступая похвалам, расточаемым всеми (к старости люди становятся менее критичны не только к окружающим), кто знал его труды, Коперник поручает едва ли не единственному своему ученику, по прозванию Реётик, издать давно подготовленную рукопись. Волнуясь, выводит старческая рука на титульном листе заглавие « Шесть книг об обращениях». И в мае 1543 года первые экземпляры книг с гравюрами на меди уже вышли из-под печатного пресса (можно только удивляться оперативности средневековых издателей).

Рукопись была издана в Нюрнберге, центре книгоиздания средневековой Европы, и скоро была доставлена в захолустный Фрауенбург. «Скоро», но, увы, поздно. Каноник Эрмеландской епархии Николай Коперник из Торна лежал на смертном одре…

Впрочем, так ли это худо? Восхваляемый всеми при жизни, он умер, не успев пережить ни равнодушия, с каким вначале встретили его работу, ни гонений, начавшихся через полвека.

Теория Коперника нокаутировала геоцентрическую систему Птолемея. Она не просто сбила — она стерла ее с лица Земли, оставив лишь как достояние истории. Хотя, может быть, и против желания самого автора. Коперник умел, не теряя уважения к «Великим», впитывать дух нового метода, когда буква теории уже устарела. Многие ли, называющие себя мыслителями и философами, могут похвастаться такой способностью?

Но совершенно естественно, что у нашего вдумчивого читателя уже давно на кончике языка вертится вопрос: как могло случиться, что, зная тридцать лет о еретических взглядах своего каноника, святая церковь не разглядела их взрывоопасности? Как могли видные служители церкви — кардиналы и епископы — побуждать Коперника публиковать свою работу? Как, наконец, мог сам папа Павел III, которому Коперник смиренно посвятил свой труд, благосклонно принять его? Здесь тоже, конечно, причин много, и мы сумеем назвать только некоторые из них.

Прежде всего Копернику повезло. Он жил и умер раньше, чем кончилось Возрождение. Эта удивительная эпоха за два с половиной столетия дала человечеству больше, чем десять предшествующих веков. (В каждом, даже самом мрачном, времени бывают светлые окна, сквозь которые история человечества озаряется лучами прогресса.)

Так, если до XIV–XV веков основное мировоззрение в Европе носило аскетический, мрачно-религиозный характер, рассматривая мир как «юдоль плача и печали», то в эпоху Возрождения эти взгляды оказались чуждыми новому классу поднимающейся буржуазии, классу более демократическому, чем аристократия. Появляются тенденции ликвидировать духовный гнет и контроль церкви над человеком. Ученые и философы начинают критиковать авторитеты, разрушать догмы, возведенные средневековой схоластикой. Сейчас даже не верится, что лишь в это время появляются первые произведения, проникнутые гуманизмом, стихи, воспевающие красоту и богатство духовных сил человека. Крепнет мысль, что цель жизни — счастье, которого можно добиться не тупым соблюдением обветшавших правил, предписанных средневековой моралью, не аристократизмом происхождения, а сочетанием занятий наукой и гражданской деятельностью, личными заслугами, смелостью и живостью мысли. Этот процесс всеобщей гуманизации захватил и многих деятелей католической церкви. В религии назревал раскол.

Другую причину либерального сначала отношения церкви к взглядам Коперника можно усмотреть в самом характере его сочинения. Коперник был сыном своей эпохи. Это сказалось не только в посвящении трактата папе. В тексте он неоднократно подчеркивает, что его работа лишь уточнение «Великого построения» Птолемея, простое математическое руководство к решению практических задач астрономии и составлению таблиц. «Не знающий математики пусть не входит», — пишет он. Автор новой системы прекрасно понимал, какие трудности встретит его учение, став известным широкому кругу людей. И потому он стремился всячески смягчить удар, апеллируя к хорошо известным авторитетам древних.