Занимательное дождеведение: дождь в истории, науке и искусстве

Скептики используют резкие климатические колебания на протяжении истории Земли – засухи, разрушающие целые цивилизации, и любые масштабные наводнения, которые могли бы лечь в основу наших мифов о потопе, – в качестве довода, подтверждающего, что парниковые газы не виноваты в нынешнем глобальном потеплении и участившихся экстремальных осадках, ураганах и наводнениях. На самом деле климатические сдвиги прошлого – и сами мифы о потопе – дают еще более веские основания для того, чтобы преодолевать наши разногласия и противопоставить новой угрозе «бревна и скобы» человеческой изобретательности. Мудрость, содержащаяся в сказаниях о потопе, безусловно подразумевает способность прислушиваться к предостережениям с неба. Ной и другие герои, строившие ковчеги, могут кое-что поведать о том, как объединяться ради благополучного преодоления непростых времен. Именно это мы и делали на протяжении тысячелетий, и дождь объединял верующих в молитве – от пустынь до морей.

Часть II Дождь возможный

Глава 4 Стражи погоды

В ноябре 1703 года на мрачных лондонских улицах повеяло чем-то необычайно зловещим. Даниель Дефо прогуливался в своем районе вечером в среду, 24-го числа, когда «усилился ветер, да со шквалами дождя, и со всей яростью задули страшные порывы». Вихрь срывал черепицу с крыш, ломал ветви и целые деревья, валил дымоходные трубы, одна из которых едва не раздавила Дефо. Если бы писатель погиб, то никогда не подарил бы миру «Робинзона Крузо» и один из самых знаменитых зонтиков в литературе всех времен. Не написал бы он и «Шторм», который многие считают первым произведением современной журналистики.

Еще два дня неслись с юго-запада резкие порывы ветра. Никто и представить себе не мог, что это были внешние полосы шторма шириной в пятьсот километров, самого сильного и разрушительного из всех, что когда-либо обрушивались на Британские острова. Вечером 26-го, когда Дефо взглянул на свой барометр, ртутный столбик опустился до самой низкой отметки, какую ему доводилось видеть. Он предположил, что «трубу трогали и повредили дети» (неплохая догадка, ведь у него с женой Мэри их тогда было семеро, от двух до четырнадцати лет).

В то время Дефо был поэтом и памфлетистом, которому платили за тексты по количеству листов. Вдобавок он только что вышел из тюрьмы. Последний памфлет, сатира на религиозную нетерпимость англикан из «Высокой церкви», вызвал обвинения в написании мятежного пасквиля. Писатель был оштрафован на двести марок, пригвожден к установленному на возвышении позорному столбу – старому деревянному узилищу с отверстиями для головы и рук – и провел четыре месяца в заточении. Став банкротом, он отчаянно искал оплачиваемую работу, позволяющую содержать семью. Утром 27-го числа, когда самый разгул стихии уже миновал и люди начали «выглядывать из дверей», Дефо осмотрел разрушения и открыл совершенно новый жанр.

Вряд ли кто-нибудь спал прошедшей ночью; «безумие и ярость ночи зримо проступали на лицах людей». Многие ожидали, что стены обрушатся на них, но едва ли могли уйти, потому что по улицам летали кирпичи, черепица и камни. В отличие от всех тогдашних литераторов Дефо, взяв на вооружение складывающийся научный метод, подробно описал собственные наблюдения, начал опрашивать очевидцев и собирать неумолимые факты. Он побывал на реке Темзе, чтобы рассказать примерно о 700 кораблях, которые ветер свалил в кучи. Наиболее яркие фрагменты своего репортажа он писал с песков Гудвина на Ла-Манше, где моряков, считавших, что уж теперь-то они в безопасности, смыло волной.

Написанный Дефо рассказ очевидца носил революционный характер, но автор пошел гораздо дальше, собирая подробные личные истории о шторме по всей Англии. Журналистика была совершенно новой профессией. Всего девять месяцев назад в Лондоне начала выходить одностраничная «Дейли курант» – первая ежедневная газета на английском языке. Дефо помещал объявления в «Куранте» и «Лондон газетт» и рассылал по всей Англии письма с просьбой рассказать о шторме в подробностях. В основу «Шторма» положено около шестидесяти рассказов, которые Дефо отобрал, отредактировал и счел заслуживающими доверия, поскольку «большинство наших информаторов не только сообщили нам свои имена и подписали присланные рассказы, но и дали нам разрешение публично использовать их имена в назидание потомству».

По оценке Дефо, во время шторма в море утонули восемь тысяч человек, в том числе пятая часть солдат Королевского военно-морского флота. Погибло 123 лондонца, уничтожено 300 тысяч деревьев, разрушено 900 домов и 400 ветряных мельниц, сорвано бесчисленное множество церковных колоколен, башенок и свинцовых кровель, в том числе одна над Вестминстерским аббатством. В результате штормового нагона воды во время прилива в реке Северн утонули 15 тысяч овец.