Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев

А царица вдруг пропала,

Будто вовсе не бывала.

- Сходство, безусловно, есть, - согласился Холмс. - И немалое.

- Немалое? - возмутился Уотсон - Сходство просто поразительное! Я считаю, Холмс, что наше расследование закончено. Можно считать безусловно доказанным, что свою "Сказку о золотом петушке" Пушкин целиком заимствовал у Вашингтона Ирвинга.

- Прямо так уж и целиком? - усмехнулся Холмс. - Ох, Уотсон, Уотсон! Вспомните, что вы сами говорили в начале нашего расследования. "Не такой человек Пушкин, уверяли вы меня, - чтобы просто взять да и позаимствовать чужой сюжет".

- А я и не говорю, что он просто позаимствовал его, стал оправдываться пристыженный Уотсон. - Он переложил его своими дивными стихами...

- И только-то?.. Нет, Уотсон, нет, - покачал головой Холмс. - Дело обстоит совсем не так просто. Немудрено, конечно, что вам бросилось в глаза несомненное сходство "Сказки о золотом петушке" с "Легендой об арабском звездочете". Но меня удивляет, что вы совсем не заметили, что отличает сказку Пушкина от легенды Ирвинга.

- Как не заметил? - возмутился Уотсон. - Я ведь сразу сказал: у Пушкина - петушок, а у Вашингтона Ирвинга - бронзовый всадник.

- И это все? Бедный мой Уотсон! - вздохнул Холмс. - А между тем различий между этими двумя произведениями не так уж мало. И не только внешних. Сказка Пушкина разительно отличается от легенды Ирвинга прежде всего своим тайным, сокровенным смыслом. Пушкин не зря ведь закончил ее таким многозначительным двустишием.

Он поднес к самому носу Уотсона раскрытый пушкинский том и ткнул пальцем в заключающие сказку строки:

Сказка ложь, да в ней намек!

Добрым молодцам урок.

- Скажу вам откровенно, Холмс, - признался Уотсон, - я и в самом деле не понял смысл этого намека.

- Подумайте хорошенько, друг мой! - настаивал Холмс. - Не может быть, чтобы вы не заметили никаких других отличий пушкинской сказки от легенды Вашингтона Ирвинга, кроме того, что у американского писателя бронзовый всадник, а у Пушкина - петушок.

- Вы угадали, - сказал Уотсон. - Заглянув еще раз в пушкинский текст, я обнаружил и другие, более серьезные отличия. Вот, например, такое. У Вашингтона Ирвинга этот самый бронзовый всадник не разговаривает: он молча выполняет то, что ему поручено. А у Пушкина золотой петушок говорит...

- Ну, это, в конце концов, тоже не так уж существенно, - поморщился Холмс.

- Погодите, Холмс! Это ведь еще не все! - продолжал Уотсон. - Важно ведь, что он говорит. Золотой петушок у Пушкина позволяет себе довольно-таки зло насмешничать над царем Дадоном.

Раскрыв книгу, он прочел:

И кричит. Кири-ку-ку!

Царствуй, лежа на боку!

- Да, это и в самом деле важное наблюдение, - согласился Холмс. И поощрительно добавил: - Я недооценил вас, друг мой. Положительно вы делаете успехи.

- Погодите, это еще не все, - обрадовался польщенный Уотсон. - В "Легенде об арабском звездочете" воины султана отправляются в горы и не встречают там ни одного врага. Находят только принцессу, дочь готского короля. А у Пушкина все иначе. Происходит страшная битва. Гибнут сыновья царя Дадона. И царь влюбляется в Шамаханскую царицу так сильно, что даже забывает о смерти любимых сыновей.

- Верно, - кивнул Холмс. - У Вашингтона Ирвинга нет ничего похожего... Все это замечательно, Уотсон! Однако я ведь просил вас отыскать не только внешние сюжетные различия между сказкой Пушкина и легендой Ирвинга. Я довольно ясно дал вам понять, что сказка Пушкина отличается от легенды Ирвинга своим сокровенным смыслом.

- Тут я бессилен, - признался Уотсон. - По правде говоря, я даже не представляю себе, с какого конца взяться за разгадку этой тайны. Да и вы тоже, я вижу, в затруднении. Хоть вы и мастер по части разгадывания всевозможных тайн.

- Ничего, друг мой, не робейте, - улыбнулся Холмс. - Как говорят в России, лиха беда начало. А начнем мы с того, что заглянем...

- В досье? - обрадовался Уотсон - Вы прямо чародей, Холмс! Неужто у вас и на Пушкина заведено досье?

- Нет, дорогой мой, - покачал головой Холмс. - Такого досье у меня нет. Но в моем распоряжении имеется нечто лучшее. Взгляните!

Достав из бюро довольно толстую книгу, он протянул ее Уотсону.

- Ого! - воскликнул тот. - В этом томе, я полагаю, страниц девятьсот, не меньше.

- Около тысячи.

- А что это такое? Надеюсь, не роман?

- Нет, не роман. Но читается эта книга как самый увлекательный роман.

- А кто ее автор? - заинтересовался Уотсон - Позвольте, я посмотрю.

Взяв книгу в руки, он прочел:

- "Вересаев. Пушкин в жизни"... Гм... Не роман, вы говорите? недоверчиво переспросил он. - Так что же это? Исследование? Литературоведческая монография?

- Нет, не исследование и не монография, - покачал головой Холмс. Книга эта принадлежит к одному из самых своеобразных и необычных литературных жанров. Построена она... Впрочем, все равно я не объясню вам ее природу лучше, чем это сделает сам автор. Вот!.. Читайте!

В. ВЕРЕСАЕВ. "ПУШКИН В ЖИЗНИ"

ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ