Занимательные истории, новеллы и фаблио

Маркиза и госпожа де Тоттвиль бросают возмущенные взоры на обоих преступников. Госпожа д'Оленкур оторвалась от этого занятия лишь для того, чтобы подхватить упавшую на ее руки без чувств сестру. Невозможно описать лицо Фонтани, оказавшегося в центре всего спектакля. Изумление, стыд, ужас, тревога – эти чувства, нахлынувшие разом, превратили его в подобие статуи. Тем временем успевает подойти маркиз, справляется о происходящем и приходит во вполне понятное негодование, а отец Люсиль между тем ледяным тоном обращается к нему:

– Милостивый государь, никак не ожидал, что в вашем доме порядочной девушке следует опасаться такого рода бесчестья. Вы понимаете, что я не намерен это снести. Жена, дочь и я немедленно покидаем вас и будем искать справедливости у тех, кто призван нам ее обеспечить.

– Действительно, сударь, – сухо произносит маркиз, поворачиваясь к президенту, – признаться, подобных сцен я никак не мог от вас ожидать. Вижу, вы надумали заключить брак лишь с целью опорочить мою свояченицу и мой дом. Затем, обращаясь к Тоттвилю, продолжает: – Вы совершенно правы, сударь, требуя возмещения убытков; все же я осмеливаюсь настойчиво вас просить постараться избежать огласки. Умоляю вас не ради сего забавника, он достоин лишь презрения и наказания, а ради себя, сударь, и ради своей семьи, ради моего несчастного тестя, слепо поверившего в этого паяца, ведь почтенный старик умрет от горя, убедившись, что он обманут.

– Пожалуй, я окажу вам эту услугу, сударь, – гордо произносит Тоттвиль, увлекая за собой жену и дочь, – но позвольте мне поставить собственную честь выше любых соображений. Вы, сударь, не будете скомпрометированы. В жалобах, которые я намерен подать, будет фигурировать лишь этот бесчестный человек... Больше мне нечего сказать, и я тотчас отправляюсь туда, куда меня зовет отмщение.

При этих словах все три персоны готовятся удалиться, и, кажется, ничто на свете не может их остановить. По их утверждениям, они направляют письменное прошение на имя Парижского парламента с описанием оскорблений, какими попытался их покрыть президент де Фонтани. В злосчастном замке воцаряются тревога и отчаяние. Едва оправившаяся после болезни мадемуазель де Тероз вновь слегла в постель с лихорадкой, как уверяли, весьма небезопасной для ее жизни. Господин и госпожа д'Оленкур метали громы и молнии против президента. Тот, не имея иного пристанища во враждебных ему окрестностях, кроме их дома, не осмеливался восставать против справедливо обрушиваемых на него упреков. Такое положение сохраняется еще три дня, пока из тайных источников маркиз не разузнает, что дело принимает самый серьезный оборот, рассматривается как уголовное и вскоре в отношении Фонтани будет вынесено судебное решение.

– Как! Даже не заслушав меня! – в ужасе восклицает президент.

– Разве это не в порядке вещей? – отвечает д'Оленкур. – Разве существуют средства защиты для того, о ком по закону уже вынесено постановление, и разве не один из самых почтенных ваших обычаев клеймить позором, прежде чем выслушивать? К вам применяют лишь то оружие, каким вы пользовались против других. После тридцатилетнего служения несправедливости не заслуживаете ли вы хоть раз в жизни оказаться ее жертвой?

– Да, но не из-за дела же о каких-то шлюхах?

– Как это из-за дела о каких-то шлюхах, вам ли не знать, что нет ничего опасней? Тот злосчастный процесс, воспоминания о котором обошлись вам в пятьсот ударов плетями в замке с привидениями, разве был чем-то иным, как не делом со шлюхами? Тогда ведь вы полагали, что из-за каких-то шлюх дозволено клеймить позором дворянина? Талион, президент, талион, вас настигло возмездие. Покоритесь же ему, не теряя мужества.

– О я несчастный! – восклицает Фонтани. – Ради всего святого, брат мой, не покидайте меня.

– Ну что ж, мы придем вам на выручку, – отвечает д'Оленкур, – хоть вы и покрыли нас бесчестьем, хоть нам и есть на что пожаловаться; хорошо, пойдем вам навстречу, однако вам придется нелегко, вы ведь знаете – меры будут приняты весьма жесткие.

– Какие же?

– Милость самого короля – приказ о заточении без суда и следствия. Не вижу иного выхода.

– Такая крайность!

– Согласен. Что ж, придумайте что-то получше. Можно навсегда покинуть Францию и затеряться где-то вдалеке. А может, каких-то несколько лет тюрьмы – и дела ваши поправятся? Этот вызывающий ваш протест способ, кстати, порой применялся вами и вашими приспешниками. Не его ли вы бесчеловечно посоветовали дворянину, за которого вам так славно отомстили привидения? Не совершили ли вы опасное и наказуемое должностное преступление, поставив того несчастного офицера перед выбором между тюрьмой и бесчестьем, не отложили ли вашу презренную расправу лишь при условии, что он будет раздавлен королевским указом? Нет ничего удивительного в том, что я вам предлагаю, милый мой. Такой путь не просто хорошо вам знаком, более того, в вашем положении он даже желателен.