Заноза

Мы спустились с девятого этажа пешком и по коридору прошли в приемное отделение. Сегодня был дежурный день в больнице, что означало, что всех пациентов терапевтического и хирургического профиля скорые везли к нам. Особенно пользовался популярностью так называемый «люкс», хотя это было название помещения, в котором размещались благоухающие парами алкоголя и немытыми телами люди. Один такой товарищ ожидал нас в перевязочной. Сначала я даже не поняла, мужчина это или женщина, так как одет человек был в бесформенные брюки, цвет которых я могла расценить как серо-коричневый, с грязными пятнами, в растянутом свитере – летом!, на голове колтун из слипшихся от крови и грязи волос. Лицо пострадавшего, одутловатое и расцвеченное почти всеми цветами радуги от багровых до желтых, выражало страдание.

- Добрый день, СейСаныч! – большой медбрат с бритвой в руке колдовал над матерящимся грубым голосом пациентом. – Вот, привожу клиента в порядок.

- Не клиента, а клиентку! – прокуренным басом поправила женщина его.

- Добрый день, - Шиловский натянул перчатки, взяв их из высокого стеклянного шкафа и кивнул мне сделать то же самое. – Нейрохирургов звали?

- Уже смотрели, сейчас вот кт пошли глядеть, сказали, вы свое зашьете, потом они свое. Я тут лоток набросал вам, вы с ассистентом сегодня же. Помощь нужна?

- Нет, справимся, Миш, иди!

Когда медбрат вышел, хирург велел женщине лечь на кушетку и принялся осматривать раны.

- Как так получилось-то у вас? – обратился он к шипящей от боли даме.

- Как-как! – хмыкнула та. – Не дала я ему, да и все. А он биту схватил и давай херачить меня, козел! – грязно и нецензурно выругавшись, женщина подняла глаза. – Вы уж там покрасивше зашейте.

- Аллергии на лидокаин нет? – беря в руку шприц с набранным лекарством, спросил врач и, получив отрицательный ответ, принялся обезболивать рану на лбу.

Я стояла молча, промакивая кровь вокруг раны салфеткой, наблюдая, как ловко Алексей шьет рваные края тонкой нитью голубого цвета, как вяжет микроскопические узелки, а затем клеит пластырь и осматривает раны на голове.

- Жить буду, доктор? – кокетничает с ним пострадавшая.

- Будете, конечно! И рана заживет так, что незаметно станет, она возле брови у вас. Вы лежите еще здесь, сейчас еще доктор подойдёт, расскажет вам, что там с головой.

Как раз в этот момент распахнулась дверь, впуская шкафоподобного мужчину в белом костюме.

- Ну что, Лариса Петровна, чисто все в головушке, - пробасил он. – Домой поедете сегодня. Сейчас рану подлатаем, да справку дадим.

- Вы уж, доктор, напишите, что упала я сама, - вдруг засмущалась она. – А то Петька-то мой убьет меня, если менты придут. Да и негоже так, че мы, не люди, что ли! Сами разберемся!

- Пойдем, Валера! – кивнул мне Алексей, стягивая со звонким шлепком перчатки и бросая их в ведро с желтым пакетом с надписью «отходы класса Б».

- А наши не остались сегодня, - пожаловался нейрохирург, кинув косой взгляд на меня. – Все-таки, у вас поэлитнее ординаторы будут!

- Воспитывать надо уметь! – заулыбался под маской мой заведующий.

Мы вышли в коридор и направились в помещение за стойкой, огороженное стеклом, где было много народу в хирургических пижамах и белых халатах. В холле то и дело мелькали сотрудники скорой помощи, ходили пациенты, кто-то сидел на скамеечках, ожидая своей очереди.

Алексей выхватил из стопы листков смотровую карту и показал мне, как заполнять, после чего мы вышли в коридор и направились в сторону лифта.

- И такая дребедень целый день! – процитировал он Чуковского. – Поесть бы успеть.

К ночи я решила, что успеть поесть – это явно не сегодня, так как мы едва успевали дойти до своего этажа, как вновь звонил телефон, и мы шли либо в приемник, либо в рентген-кабинет, либо в перевязочную. Около двенадцати привезли ножевое ранение в шею, мы спускались почти бегом по лестнице в операционную. Я встала возле стеночки, а Алексей вымыл руки и скользнул в голубой халат, подставленный медсестрой.

- Работаем! – коротко сказал анестезиолог, кивая ему и второму хирургу.

Кровотечение было остановлено не сразу. Оказалось, мужчину ранили длинным острым ножом, и врачам пришлось даже вскрывать грудину, чтобы добраться до самой раны в сосуде. Переводили пострадавшего в реанимацию, увозя на каталке, мы пошли следом, и Алексей Александрович долго писал историю болезни, протокол операции, а затем уже сказал:

- Ну если мы и теперь не поужинаем, я буду готов убивать!

Часы показывали почти два часа ночи.

Конечно, и плов, и картошка давно остыли, как и чай. Мы съели все, не разогревая, после чего мужчина завалился на диван и похлопал рядом с собой.

- Иди сюда, Лера-Валера, хоть ноги вытянешь. Знатное у тебя первое дежурство, сразу все увидела.

Я упрямо мотнула головой, мол, мне итак хорошо на кухонном диванчике. Но заведующего это не устроило.

- Надо уметь отдыхать! – заметил он, глядя на меня прищурено. - Выключай свет и иди сюда. До утра еще могут вызвать, а завтра операционный день. Надо хоть подремать чуток.

Если до этого я чувствовала, что хочу спать, то сейчас сон как рукой сняло. Лечь с ним?